О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

в своей постели. Но если с ней клиент, «она натягивает одеяло до подбородка, как это сделала бы самая порядочная женщина». Из этого он делает вывод, что у женщины, которая не порвала все связи со своим социальным имиджем, стыдливость «никогда не исчезает полностью, она проявляется в некоторых отдельных случаях».

Но что именно свидетельствует о ее стыдливости? То, что она полностью прикрывает свою наготу? Это главным образом доказывает, что присутствие клиента заставляет проститутку чувствовать, что ее тело сексуально и развратно. То, что она натягивает на себя одеяло (из приличия), напротив, свидетельствует о ее бесстыдстве, точно так же, как если бы она не укрывала свое тело совсем. Сравнивая светскую даму и проститутку, можно сказать, что та из них, которая спит одна, обнаженная, не чувствуя стеснения во время внезапного вторжения полиции, та и проявляет подлинную стыдливость. Мужской взгляд Ломброзо не может этого понять, поскольку, не доверяя невидимой пелене, он считает, что покров должен быть непрозрачным.

Эта двусмысленность проявления стыдливости создала некоторые лингвистические трудности, о чем свидетельствуют лексикографы, закрепляя в словаре французского языка разделение понятий pudicité и pudeur. Первое слово означает абстрактную и общую добродетель, «способ бытия», частным проявлением которого, «способом действия», является второе понятие. Это различие объясняется в «Словаре синонимов французского языка» под редакцией Пьера Бенжамина Лафайе, и в «Универсальном словаре синонимов французского языка» Франсуа Гизо. Несмотря на некоторые расхождения во взглядах на стыдливость, врачи, юристы и лексикографы во второй половине XIX века сходятся во мнении, что нужно различать абсолютное, и тем более достойное уважения, чувство стыдливости от внушенного способа поведения или в лучшем случае от спонтанного чувства, рожденного из жеста, из осознания. Абсолютное чувство стыдливости считается неотъемлемой чертой женщин, и ему вновь приписывается Божественное происхождение. Законодатель имеет дело только с поведением, врач видит в его избыточности принуждение, которое может вызвать у чересчур раздражительной женщины приступ истерии, в то время как естественная стыдливость не дает ему развиться, даже если у женщины есть склонности к этому заболеванию.

ТРЕТИЙ ПОКРОВ: ИСКУССТВО

Амори-Дюваль, ученик известного французского художника Жана Огюста Доминика Энгра, вырисовывал округлости молоденькой девушки шестнадцати лет, без тени смущения позирующей перед тридцатью учениками мастера, как вдруг она испуганно вскрикнула, заметив, что через окно за ней наблюдает кровельщик. Взгляд на наготу изменился: на нее смотрел теперь не «профессионал», который видел только красоту форм ее тела, а «наблюдатель», и в его взоре читалось желание. Нагота приобрела эротичность.

Рисуя модель во всех деталях, художник смотрит на нее профессиональным взглядом, для которого главное — красота. Это не красота тела: оно может быть любым. Это даже не красота идеального тела без изъянов, это красота другого порядка, та, что открывает тело, снимая с него покров и перенося его в художественное измерение. Взгляд врача тоже является профессиональным, но он отличается от взгляда художника главным образом тем, что для врача тело имеет лишь физическую природу, со всеми его естественными потребностями и страданиями. Несмотря на то что оба покрова стыдливости (медицинский и художественный) дают одинаковый эффект, они глубоко отличаются по своей сути. Но у них есть и общие черты. В обоих случаях тело как бы абстрагируется от повседневной жизни, и нагота его не является сексуальной, кроме того, сексуальность тела зависит от внешнего взгляда, а не от так называемой женской природы.

С другой стороны, оба этих покрова заставляют женщину проявлять острую чувствительность к соблюдению правил приличия. Возможно, светская дама нашла бы чрезмерной реакцию девушки, описанную Амори-Дювалем в его книге «Мастерская Энгра». Но такая непримиримая стыдливость натурщиц вне сеансов позирования объясняется тем, что они вынуждены забывать о ней во время работы — этого требует их ремесло. Французская писательница Дельфина де Жирарден в книге «Парижские письма виконта де Лоне» описывает поведение столичных натурщиц на светском балу. В соответствии с модой того времени бальные туалеты должны были быть с глубоким декольте. Но эти девушки, не скупящиеся показывать свое тело при других обстоятельствах, оделись на бал в закрытые платья с длинными рукавами. «Может быть, они боялись дать бесплатный сеанс позирования?» — лукаво спрашивает писательница.

Разумеется, взгляд художника нейтрализует желание. Натурщицы «постоянно чувствовали, что они являются для него лишь вещью, красотой которой он восхищается, как шедевром искусства». Несомненно, и среди художников могут быть исключения, «но среди лучших — никогда», — считает Амори-Дюваль. Взгляд, лишенный сексуального желания, становится критерием мастерства художника. Когда-то Дидро использовал именно такой подход, чтобы определить картины Жана-Батиста Грёза как целомудренные, а полотна Франсуа Буше как развращенные.

«Художник идеализирует красоту и элегантность, создавая тем самым покров стыдливости, который позволяет созерцать его творения без какого-либо чувства неловкости. К сожалению, не все художники настолько гениальны, чтобы открыть этот закон и следовать ему», — пишет Делькло в работе «Стыдливость» (1996).

Доведенный до крайности, этот критерий граничит с лицемерием: произведение исполнено стыдливости, потому что стыдлив художник, его создавший. Следовательно, бесстыдный художник бесталанен.

Такую тавтологию, достойную иронии Барта, можно легко применить ко всем лицемериям морали. Как это ни парадоксально, но вследствие того, что взгляд мужчины лишается сексуальности, взгляд женщины становится извращенным! Женщины-натурщицы не любят позировать перед художницами, в то время как они с легкостью дают возможность мужчинам-художникам изучать формы своего тела. Женщина-художник и женщина-врач во времена Прекрасной эпохи были так называемым «третьим полом», «половой аномалией»: «отказ от своего пола» лишает их удела женщин, вежливости, уважения и стыдливости, отмечает Эмиль Байяр в своей книге «Стыдливость в искусстве и в жизни» (1904). Что касается успеха каталогов Салона во времена, когда публикации эротических произведений подпадали под действие статьи 287 закона, это всего-навсего говорит о вкусе этих господ.

Академическая нагота

Нагота в искусстве проявляется на разных уровнях. В живописи и скульптуре это взгляд творца на модель и взгляд зрителя на произведение искусства. В театральном искусстве можно было бы противопоставить виртуальное тело, которое представляет себе автор, реальному телу женщины, играющей на сцене. Учитывая это, можно спросить: «Для чего существует покров между взглядом и плотью? Чтобы оправдать вожделение?»

Этим вопросом задавались философы еще со времен Древней Греции, но только в XVIII веке он был тщательно изучен, а в XIX столетии на него попытались ответить официально. Действительно, до сих пор речь шла о прикрытии наготы или, наоборот, обнажении, но мне не доводилось встречать рассуждений об откровении, о том, чтобы прозрачная пелена стыдливости облагораживала плоть. В изобразительном искусстве существовало единственное решение, позволяющее не задеть чувство стыдливости, — это «прикрыть»