Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

…В комнату, где находился митрополит Сергий, вошли епископ Димитрий (Любимов) и сопровождавшие его члены делегации. Молча подошли под благословение. Потом передали письма, обращения, документы, привезенные с собой… Сергий неспешно и внимательно читал поданное ему, время от времени спрашивал, уточнял, выражал мнение. Потихоньку завязалась беседа.

– Вот вы протестуете, – произнес митрополит, – а многие другие группы меня признают и выражают свое одобрение. Не могу же я считаться со всеми и угодить всем, каждой группе. Вы судите каждый со своей колокольни, а я действую для блага Русской церкви.

– Мы, владыка, – возражают петербуржцы, – тоже для блага церкви хотим трудиться. Мы не малочисленная группа, а выражаем церковно-общественное мнение Ленинградской епархии из восьми епископов, части духовенства, тысяч единомышленников верующих.

– Вам мешает принять мое воззвание политическая контрреволюционная идеология, которую, – Сергий достал одно из посланий патриарха Тихона и показал его подпись, – которую он осудил.

– Нет, владыка, мы с посланием патриарха Тихона согласны. Нам не политические убеждения, а религиозная совесть не позволяет принять то, что принимает ваша совесть… Мы стоим на точке зрения соловецкого осуждения…

– Позвольте, – перебил Сергий, – то, о чем говорите вы, написал один человек, епископ Василий (Зеленцов)… Другие же соловецкие сидельцы меня поддерживают. Да и что же особенного, что мы поминаем власть? Раз мы ее признаем, значит, и молимся за нее.

– А за Антихриста можно молиться?

– Нет, нельзя.

– А вы ручаетесь, что это не антихристова власть?

– Ручаюсь, – вдруг посерьезнев, проговорил митрополит Сергий. – Антихрист должен быть три с половиной года, а тут уже десять лет прошло.

– А дух-то антихристов: не исповедующий Христа во плоти пришедшего.

– Этот дух всегда был со времени Христа до наших дней… Какой же это Антихрист, я его не узнаю!

– Простите, владыка, вы его не узнаете, – так может ответить только старец. А раз есть опасность, что это Антихрист, то мы и не молимся… Да и с религиозной точки зрения наши правители – не власть.

– Эта ваша позиция называется исповедничеством.

– Мы не спорить к вам пришли, а заявить от многих пославших нас, что наша религиозная совесть не позволяет нам принять тот курс, который вы проводите… Остановитесь, ради Христа!

– Нет… Есть исповедники, мученики, а есть адвокаты, кормчии… Всякая жертва принимается. Вспомните Киприана Карфагенского…

– Вы спасаете церковь?

– Да, я спасаю церковь…

– Церковь не нуждается в спасении…

– Да… Вселенская церковь неуничтожима. Но где же знаменитая Карфагенская церковь? Есть ли православные верующие в Каледонии, в Малой Азии, где прославились Григорий Богослов и Василий Великий?

– Церковь спасает Христос, а не люди…

– Это верно, но верно и то, что без человеческих усилий помощь Божия не спасает… Весь народ в катакомбы не уведешь. С чем вы оставите малых сих? Без церквей? Без таинств? Без евхаристии?.. Есть ли ответ у вас на этот вопрос? – Члены делегации молчали. – А раз так, – заключил митрополит, – то нужно идти на какие-то компромиссы[198].

По его порывистому движению, по тону сказанных слов чувствовалось, что, собственно, говорить ему с делегатами было уже не о чем. Но все же напоследок он бросил им в укор:

– Отказаться от курса церковной политики, который я признал правильным и обязательным для христианина и отвечающим нуждам церкви, было бы с моей стороны не только безрассудно, но и преступно. Я готов это сегодня вам сказать. А если надо, то и завтра, и другим приходящим ко мне написать и сказать все то же самое.

После того как делегация покинула зал, Сергий продолжал сидеть за столом, просматривая еще и еще раз оставленные ею документы. Тихо вошел протоиерей Николай Колчицкий:

– Ваше Высокопреосвященство, вы звали?

– Да, отец Николай, возьмите все это, – указал Сергий на стол, – и подшейте в дело. Пусть будет вещественной памятью дел сегодняшних, а для будущего – материалом для понимания нашего делания.

– История вас простит, Ваше Высокопреосвященство! – вдруг вырвалось из уст молодого священника.

– Простит ли меня история?.. Не знаю, – отвечал Сергий и, помедлив, добавил: – История-то, может, и простит, но главное, чтобы меня простил Господь.

Естественно, позиция тех, кто постепенно встал на сторону Сергия, не во всем была единой. Поддерживая все, что касалось лояльного отношения к государству, они одновременно указывали на определенную «неполноту» и «недосказанность» послания. Такой подход особенно наглядно проявился в послании иерархов, находившихся в Соловецком лагере[199].

Согласившись с тем, что касалось проблемы лояльности, они однозначно указывали: «Мы вполне искренно принимаем чисто политическую часть послания». Вместе с тем, они не одобряли умолчания о том, что ответственность за предшествующие «прискорбные столкновения между церковью и государством» лежит и на «церковной политике» государства, отвергали как «неискреннее» заявление о принесении властям «благодарности» за внимание «к духовным нуждам православного населения»; посчитали слишком уж «категоричной» форму, в которой было сделано заявление о лояльности Церкви к гражданской власти. Отмечали, что Церковь должна более определенно требовать невмешательства государства во внутрицерковные дела (см. Приложение 4 к настоящей главе).

Разномыслие среди иерархии, естественно, отразилось и на взглядах приходского духовенства и верующих, разделив их на сторонников и противников Декларации. Однако абсолютное большинство встало на сторону митрополита Сергия. Постоянно встречающееся в церковной и околоцерковной литературе утверждение о том, что 90 % приходов вернули в Синод текст Декларации, не читая и не желая оглашать его в храмах из-за своего несогласия с ним, не имеет никакого документального подтверждения. Это просто безответственный вымысел. Тогда как свидетельства иного рода – высказывания в поддержку Декларации и церковного курса митрополита Сергия в целом – в обилии присутствуют в архивах. Сегодня их можно встретить на страницах исторической литературы, авторы которой стремятся объективно представить ситуацию в церкви в связи с Декларацией митрополита Сергия и активно ведут поиск архивных документов.

В конце декабря 1927 г. митрополит Сергий и Временный синод вновь обратились с посланием к пастве, еще и еще раз разъясняя причины, по которым церковная жизнь выстраивается в соответствии с опубликованной летом 1927 г. Декларацией. Характеризуя «церковную разруху» 1926–1927 гг., авторы указывали: «Центр был мало осведомлен о жизни епархий, а епархии часто лишь по слухам знали о центре. Были епархии и даже приходы, которые, блуждая как бы ощупью среди неосведомленности, жили отдельною жизнью и часто не знали, за кем идти, чтобы сохранить православие. Какая благоприятная почва для распространения всяких басен, намеренных обманов и пагубных заблуждений, какое обширное поле для всякого самочиния»[200].

Одновременно сообщалось о тех первых изменениях, которые произошли в