Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

Фильм должен быть двухсерийным; охват событий – с момента восстания и до конца, до казни в Москве. События эти сами подсказывают и определяют жанр фильма – трагедия. Но трагедия, где главный герой её не опрокинут нравственно, не раздавлен, что есть и историческая правда. В народной памяти Разин – заступник обиженных и обездоленных, фигура яростная и прекрасная – с этим бессмысленно и бесполезно спорить. Хотелось бы только изгнать из фильма хрестоматийную слащавость и показать Разина в противоречии, в смятении, ему свойственных, не обойти, например, молчанием или уловкой его главной трагической ошибки – что он не поверил мужикам, не понял, что это сила, которую ему и следовало возглавить и повести. Разин – человек своего времени, казак, преданный идеалам казачества, – это обусловило и подготовило его поражение; кроме того, не следует, очевидно, в наше время «сочинять» ему политическую программу, которая в его время была чрезвычайно проста: казацкий уклад жизни на Руси. Но стремление к воле, ненависть к постылому боярству – этим всколыхнул он мужицкие тысячи, и этого у Разина не отнять: это подлинный, прирождённый вождь, таким следует его показать. Память народа разборчива и безошибочна. <…> Главную заботу я бы проявил в раскрытии характера самого Разина – темперамент, свободолюбие, безудержная, почти болезненная ненависть к тем, кто способен обидеть беззащитного, – и его ближайшего окружения: казаков и мужицкого посланца Матвея Иванова. <…> Фильм следует запустить в августе 1974 года…[322]

В августе не запустили. Но! Решение о запуске фильма было всё же принято дирекцией «Мосфильма» в сентябре. И Шукшин, снимавшийся тогда у Бондарчука в картине «Они сражались за Родину», успел узнать об этом – за несколько дней до смерти!

Третий его приступ к теме практически удался. Вот такой оборот получил едва ли не главный сюжет его жизни!

М.Г.: Судя по всему, именно Сергей Бондарчук и помог одолеть-таки неприступную стену. Хотя некоторые на него и ворчат: мол, предложил сначала отработать Василию Макаровичу барщину на своём фильме… Пусть и так. Но, думаю, Шукшин был бы согласен и на гораздо большее. А прекрасный фильм «Они сражались за Родину» смотрят до сих пор.

Е.П.: Ну а пока – начались «Печки-лавочки». Анатолий Заболоцкий вспоминал:

На дверях той же комнаты, где была табличка «Степан Разин», появилась – «Печки-лавочки». Фильм, затрагивающий совершенно другой пласт жизни, требующий другого подхода, технически даже…

Сюжет фильма предполагалось развернуть на документальном фоне окружающей жизни. В приказе – фильм запускается широкоэкранным. И сколько ни обивали мы пороги кабинетов, обычный экран снимать не позволили. Для студии, для проката выгоднее единица «широкоэкранная». Широкоэкранная съёмка практически не позволяет проводить хроникальные съёмки, а звуковая документальная съёмка вообще технически невозможна (вес синхронной камеры – 43 килограмма).

Уходит натура. Времени на подготовку нет. Прежде чем ехать на выбор окончательных мест съёмок на Алтае, необходимо провести актёрские пробы. В первые дни после печального худсовета Шукшин решает тщательно заняться режиссурой, оглядеться; роль Ивана Расторгуева, проверено, отыграет Леня Куравлёв. Силу набрал уже, но надо бы и «пошатать» – маску наработал. Макарыч в Куравлёве не сомневался и долго его не трогал, может, и хорошо делал.[323]

Увы, Куравлёв отказался. Он сам ссылается на то, что роль Ивана лучше самого Шукшина никто сыграть бы всё равно не смог, и с ним можно согласиться, но… Заболоцкий вспоминает слова Шукшина, и не верить Анатолию Дмитриевичу нет оснований:

Шукшин поручил помощникам отыскать Куравлёва для утверждения. Долго отлавливали. Он в Одессе. Слухи шли впереди – согласился исполнить Робинзона Крузо. Шукшин не хотел слышать: «Я с ним загодя сговорился». <…>

Я был кровно заинтересован, чтоб Куравлёв, а не Макарыч играл главную роль. Мне лучше снимать, когда режиссёр от камеры наблюдает за организацией в кадре, а не сам всегда в кадре, занятый исполнением главной роли. Он не видит, что творится на всем пространстве, фиксируемом объективом.

<…> Макарыч понял: Куравлёв не хочет играть роль. «Я же вижу, материал для него малахольный. Робинзона Крузо, Шелленберга играть хочет… Ах ты, – говорил в нос, – и он уже звезда, выпорхнул Лёня. Это по-русски, – подбадривал себя Шукшин. – Не получается артели, мать твою в барабан». Но ещё надеялся – подождём, может, одумается. Не одумался Лёня.

<…> Шукшин осознанно не хотел сниматься в «Печках-лавочках», так же, как осознанно знал – Степана Разина сыграет сам. В «Печках» же сниматься не хотел чисто тактически, как артист он наигрался у многих режиссёров (профессия артиста в определённый период была его главной кормилицей). Обстоятельства производства складывались горящие – съёмки без подготовки, всё в спешке… Согласись тогда сниматься Куравлёв, вся судьба Шукшина могла повернуться по-другому, может, успел бы он ещё многое…

Сколько раз, заканчивая съёмку очередного дубля, отведя глаз от окуляра, видел я отчаянные сомнения Макарыча – Ивана Расторгуева. Бывало и такое: отыграет сцену, крикнет в кадре «Стоп!» («мотор» и «стоп» он всегда в кадре сам проговаривал – это, кстати, мне было удобно и хорошо видно в камеру), подлетит ко мне: «Ну как там было? – и на молчание взбешённо: – Ты же один меня видишь?!» От вида его и слов – мороз по спине. Смотрю на него, дрожь поднимается, говорю: «Вася, будь добрее». Он вдруг сникнет, улыбнётся в пол, в глазу слеза: «А ну давай ещё дубль!» Кто знает цену этих затрат?..[324]

Шукшин-актёр впервые снимался у Шукшина-режиссёра в большой ленте (дипломный короткий метр не в счёт). Оттого так и нервничал. Но для «Калины красной» этот опыт ему пригодится.

Зато фильм получился семейным в полном смысле слова: Иван Расторгуев – сам Василий Макарович, жена Ивана – Лидия Федосеева, дети – Маша и Оля Шукшины. Кстати, и выражение «печки-лавочки» было любимой поговоркой Лидии Николаевны. Есть там и Мария Сергеевна, мать, хоть и в крохотном эпизоде. Сниматься она отказывалась, якобы говорила сыну: «И так деревенские проходу не дают, сам снимаешься – и ладно, а то и меня срамить возьмутся». В фильме есть её крупный план – как она надевает платок.

М.Г.: Мне этот фильм нравится куда больше других картин Шукшина (не считая «Калины красной»).

Интересный факт: перед началом съёмок режиссёр с оператором посмотрели новаторский для того времени (и не допущенный в советский прокат) фильм Андрона Кончаловского про Асю Клячину. И он произвёл на них впечатление, более того, повлиял