Операция «Барбаросса»: Начало конца нацистской Германии - Джонатан Димблби

что… не разделяю его столь внезапного поворота мыслей», – заметил он в тот вечер[724]. По воспоминаниям Гудериана, реакция Гальдера была другой: «Это сообщение вызвало у него нервную вспышку, и он обрушился на меня с рядом совершенно необоснованных обвинений»[725]. Ни один из них никогда не простит другого.

Жребий был брошен. Месяц хаоса, путаницы и неопределенности подошел к концу. Авторитет Гитлера как верховного главнокомандующего вооруженных сил вновь остался непререкаем, а миф о его гениальности – неоспорим. Но это никак не помогло восстановить боеспособность армий, с которыми он всего два месяца тому назад начал операцию «Барбаросса». Боевая численность пехотных дивизий на протяжении всего Восточного фронта упала на 40 %, а у танковых дивизий – на 50 %. В группе армий «Центр», где только 34 % танков находилось в состоянии боеготовности, бронетанковые войска в целом, по записи в военном журнале от 22 августа, были «настолько истощены в боях и измотаны, что не может быть и речи о проведении ими крупной операции до того, как прибудет пополнение, а техника будет отремонтирована»[726].

Но никакие факты не могли помешать реализации маниакальных идей фюрера, которые, вопреки военной логике, все еще разделяли его главные военачальники. К концу августа 1941 года Красная армия стремительно наращивала численность и вооружение, и уже тогда можно было предсказать, что операция «Барбаросса» обречена на провал, что Советский Союз не будет сокрушен, а следовательно, гитлеровская мечта о создании тысячелетнего рейха рухнет. Но способность к предвидению и доводы разума были в дефиците, и пути назад не существовало.

ЧАСТЬ III

Контрудар

17. Между строк

Августовская пауза никак не повлияла на официальные команды убийц Третьего рейха, которые усердно продолжали свою работу за линией фронта, выполняя поставленную перед ними задачу. Наоборот, они сполна воспользовались паузой, чтобы исполнить свои обязанности на территориях, «освобожденных» в первые шесть недель вторжения. Ни один населенный пункт – от небольших сел до крупных городов – не мог чувствовать себя в безопасности.

К середине месяца четыре айнзацгруппы, уже проявившие себя в той части Польши, которая была оккупирована рейхом в 1939 году, были усилены 5500 сотрудников так называемой полиции порядка (Ordnungspolizei), а также дополнительными 11 000 человек из бригад СС, предоставленных Гиммлером[727]. Следуя примеру айнзацгрупп, около 20 000 хорошо организованных убийц теперь прочесывали территорию за линией фронта. Гейдрих составил список тех, кто должен был стать их жертвами: «деятели Коминтерна (и других коммунистических политических организаций); функционеры партийных комитетов всех уровней; военные комиссары; евреи, занимавшие партийные и государственные должности; другие радикальные элементы (саботажники, пропагандисты, снайперы, потенциальные участники политических покушений, агитаторы и др.)»[728]. Это «и др.» говорило само за себя. Приказ Гейдриха выглядел четким и ясным, но фактически давал убийцам карт-бланш на любые зверства по отношению к населению оккупированных нацистами территорий.

Гитлер предельно ясно выразил свою позицию 16 июля 1941 года, описывая «Эдемский сад», который, по его замыслу, предстояло создать в районах, отведенных под будущее жизненное пространство немецкой нации: «Эта огромная территория должна быть умиротворена как можно скорее; проще всего этого добиться, расстреливая каждого, кто просто косо на нас посмотрит»[729]. Поскольку очень много разных людей – мужчин, женщин и детей, – по мнению нацистов, «смотрели косо», задача «расстрелять» их не только приобрела все признаки массового убийства, но и очень быстро превратилась в первый этап «окончательного решения» еврейского вопроса.

Будучи главным толкователем и исполнителем воли Гитлера, Гиммлер не оставил у подчиненных никаких сомнений в том, что должен быть уничтожен каждый еврей. Распоряжения были совершенно недвусмысленными. 1 августа 1941 года 3500 бойцов кавалерийской бригады СС, находившейся под его личным командованием, получили прямое указание: «Четкий приказ рейхсфюрера СС [Гиммлера] – все евреи подлежат расстрелу». Тем же вечером, чтобы избежать превратных толкований, Густав Ломбард, командир одного из подразделений бригады, еще раз повторил: «Не должно остаться в живых ни одного еврея мужского пола, ни одной еврейской семьи в деревнях». Вскоре Ломбард смог доложить, что таким образом было «зачищено» несколько еврейских общин[730].

Следующий приказ Гиммлера – утопить всех обнаруженных евреек в Припятских болотах – оказалось труднее выполнить. Как пояснял командир другого подразделения Франц Магилль: «Просто загнать женщин и детей в болото оказалось недостаточно для достижения ожидаемого результата, поскольку его глубина невелика. Погрузившись на один метр, человек чаще всего натыкается на твердое дно, и утопления не происходит»[731]. Несмотря на отдельные неудачи, личная команда смерти Гиммлера 13 августа докладывала, что им удалось ликвидировать 13 788 «бандитов», большинство из которых были евреями. Иногда убийцы натыкались на сопротивление: так, двое военнослужащих кавалерийской бригады СС погибли, случайно наехав на мину[732].

На территориях, захваченных группой армий «Центр», действовала айнзацгруппа «Б», возглавляемая группенфюрером СС Артуром Небе. Бывший начальник криминальной полиции, Небе был особенно предан Гейдриху, которому напрямую подчинялись все четыре айнзацгруппы. Усердно работая над выполнением преступных приказов Гиммлера и Гейдриха, Небе действовал при поддержке особенно рьяного батальона «полиции порядка». После поражения Красной армии под Белостоком военнослужащие батальона 309 согнали обнаруженных в городе евреев на центральную рыночную площадь, а часть из них заперли в здании главной синагоги. Первых затем отвели в находившийся неподалеку парк, где выстроили вдоль стены и расстреляли. 700 человек в синагоге были сожжены заживо: полицейские облили входные двери бензином, а затем бросили внутрь гранату. Пытавшихся бежать просто застрелили. В этой тесно застроенной части города огонь быстро перекинулся на соседние дома, где укрывались другие евреи; они тоже сгорели заживо. Для перевозки тел в братскую могилу за городом понадобилось 30 грузовиков. Общее число жертв составило от 2000 до 2200 человек[733].

Через несколько дней еще 3000 евреев схватили и согнали на городской стадион, где они мучились под палящим летним солнцем без еды и воды, пока происходила сортировка их ценных вещей. Затем их партиями вывозили на грузовиках к противотанковым рвам, удобно расположенным в лесу за городской чертой. Казни продолжались много часов, но в конце концов расстрельные команды батальонов 316 и 322 убили и закопали не менее 3000 евреев – в дополнение к 2000, расстрелянным ранее их товарищами из батальона 309[734].

В течение нескольких следующих дней батальон 322 двигался из Белостока в сторону Минска (куда он прибыл ближе к концу месяца). За это время 3-я рота отличилась рядом карательных акций. Например, в деревне Наревка Малая «гладко и без происшествий» были ликвидированы 232 еврея[735], а также один польский гражданин, обвиненный в «бандитизме». Неукоснительная методичность, с которой фиксировались подобные зверства, соответствовала требованиям к полицейским документам: они описывались четко, сдержанно и подробно.

Столь безупречное исполнение своих обязанностей батальоном 322, возможно, было связано с тем, что несколькими неделями ранее Гиммлер во время своего блицвизита на оккупированные территории лично посетил это подразделение. После визита верховного эсэсовца подполковник Макс Монтуа (один из старших офицеров рейхсфюрера) издал приказ о «конфиденциальности»:

1) Все евреи мужского пола в возрасте от семнадцати до сорока пяти лет, виновные в бандитизме, подлежат расстрелу по законам военного времени. Расстрелы следует производить вдалеке от городов, деревень и оживленных магистралей. Места захоронений нужно маскировать так, чтобы они не стали местами паломничества. Я запрещаю фотографирование и допуск посторонних на казни. Места казней и захоронений не должны разглашаться.

2) Командирам батальонов и рот следует уделять особое внимание моральному состоянию личного состава, участвующего в этой акции. Полученные в течение дня впечатления следует сглаживать проведением общественных мероприятий по вечерам. Кроме того, личному составу следует постоянно внушать политическую необходимость принимаемых мер[736].

Ближе к концу августа батальон 322 прибыл в Минск, где принял участие в масштабной операции, в ходе которой было задержано до 700 человек, включая 74 женщины из еврейского гетто города. Их всех расстреляли.