Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

находились поэтому в величайшем ожидании; известие это было сообщено в Троицкий монастырь… Из Троицы были разосланы во все города и округа повеления о доставке денег и всяких съестных припасов. Из Москвы же в отмену этого состоялось другое, запрещавшее посылать деньги и съестные припасы к Троице и, напротив того, повелевавшее, чтобы все оставалось в таком положении, в каком было ранее, по обычаю. Становилось вероятным, что скоро дойдет до полного разрыва… Полк стрелецкий, находившийся в Троице, просил дозволения отправиться ему в Москву, обещая при этом привести с собою всех тех, которые обвинялись в участии в заговоре. Но младший царь и его советники… на это не соглашались»765.

Наступал решающий день – 4 сентября 1689 г.

Несмотря на то что уже казалось, будто царевна Софья, ее окружение и заговорщики из ее окружения уже утратили волю к сопротивлению, уже готовы сдаться на милость победителя, это было не так. Оставалась последняя профессиональная вооруженная сила, от поведения которой зависел исход борьбы: иностранные наемники – «служилые иноземцы». Это понимали и царь Петр, и царевна Софья с князем Голицыным.

«4-го числа сентября (1689 г.), – записал Гордон. – Было доставлено царское письмо из Троицы в иноземную слободу, обращенное ко всем генералам, полковникам и прочим офицерам, причем, однако, никто из них не был поименован»766. Обращает на себя внимание, что царь Петр, чувствуя ненадежность своего положения, решил прибегнуть к главному «силовому аргументу»: призвать себе на помощь «служилых иноземцев», т. е. наемников.

«Повеление было составлено от имени младшего царя, – продолжал описывать ситуацию Гордон, – и в нем вкратце было изложено, что в августе месяце, в различные времена некоторые капитаны, полковые писцы, т. е. пятидесятники, десятники, и также стрельцы составляли покушение на жизнь младшего царя; при расследовании оказалось, что злодей и изменник Федька Шакловитый, монах Сильвестр Медведев и десять стрельцов, поименно указанных, составили вместе с другими заговор убить младшего царя, его мать, патриарха и различных именитейших бояр. Поэтому его величество посылал подполковника Ивана Нечаева с пятью человеками от каждого полка схватить этих изменников и доставить их в Троицкий монастырь… Повеление было помечено последним днем августа 7197 года (1689 г.) и скреплено дьяком думным Гаврилой Деревниным»767.

Царь Петр, таким образом, официально разъяснил ситуацию, фактически обвинив правительство Софьи в укрывательстве, а значит, поддержке «государственных преступников», и фактически прямо поставил перед «служилыми иноземцами» проблему выбора. Их отказ перейти на его сторону, по существу, должен был означать, что они также оказываются на стороне «государственных преступников».

«Это повеление было доставлено мне получившим оное полковником Риддером, – вспоминал генерал Гордон. – Я приказал собрать всех генералов и офицеров и в присутствии их распечатал письмо. Затем было решено доставить письмо это боярину кн. В.В. Голицыну…»768 Нельзя не обратить внимания на тот факт, что «повеление царя Петра» было передано Гордону через полковника Риддера. Этот офицер нигде не упоминается среди доверенных или близких лиц к царю Петру. Возможно, из опасений, что данное «повеление», отправленное по официальным каналам или напрямую генералу Гордону, может быть перехвачено или самого Гордона смогут обвинить в тайных сношениях с «молодым царем». Выше отмечалось, что такого рода слухи уже упреждали само событие. Возможно, что «утечка информации» шла из Троицы, откуда из ближайшего окружения Петра какой-то «шпион Софьи и Голицына» мог информировать о посланиях царя к генералу Гордону. Скорее всего, это был искаженный слух, возникший на основе разговоров в окружении Петра, в которых высказывалось предложение обратиться за помощью к «служилым иноземцам», в частности к генералу Гордону. Поэтому теперь и Петр, и Гордон старались быть крайне осторожными.

«Хотя боярин и немало был изумлен и поражен этим, – обрисовывал далее в подробностях ситуацию генерал, – тем не менее он старался сдержать себя по возможности и сказал, что покажет это письмо старшему царю и царевне и после того уже объявит нам, что должно делать. Я сказал, что мы опасаемся лишиться голов наших, если не будем повиноваться. Боярин на это возразил, что мы получим ответ около вечера, и требовал, чтобы я оставил для этого своего зятя, полковника Страсбурга. После этого я отправился в Немецкую слободу и стал снаряжаться. Полковникам и офицерам, пришедшим ко мне за советом, я объявил, что решился идти в Троицу, какое бы там повеление мне объявлено ни было, и вечером туда направлюсь. Затем все старшие и младшие чины полка равным образом стали готовиться к выступлению. Мы вечером вышли из Слободы, и уже стало темно, когда дошли до моста через Яузу»769.

Итак, указанное выше «повеление» царя Петра, по сути дела, было сигналом генералу Гордону к переходу на сторону «молодого царя» и уходу из Москвы в Троицу. Гордон фактически лишь проинформировал Голицына и правительство Софьи о своем выборе, не собираясь дожидаться тех или иных решений со стороны «партии царевны». Это значило, что у генерала Гордона к 4 сентября 1689 г. уже было решение, свою позицию он определил еще до получения «повеления» царя Петра.

Вечером 4 сентября генерал Гордон со своим полком выехал из Бутырской слободы и направился в Троице-Сергиев монастырь к царю Петру. Вместе с генералом Гордоном на сторону царя Петра перешли упоминавшиеся выше «служилые иноземцы» – полковники и офицеры. Гордон упоминает, в частности, своего зятя полковника Страсбурга, полковника Риддера.

В 11 часов утра 5-го сентября генерал Гордон со своим полком и другими служилыми иноземцами прибыл в Троицу. После обеда, записал Гордон, «мы были допущены к целованию руки Его царского Величества» царя Петра, причем царь поднес каждому из прибывших по чарке водки, спросил о здравии и приказал явиться немедленно по получении о том надлежащего приказания770. Прибытие генерала Гордона с его 2-м Московским выборным полком солдатского строя (Бутырским) в Троице-Сергиев монастырь к царю Петру стало решающим и переломным моментом в борьбе за власть между царевной Софьей и ее братом, царем Петром, в пользу последнего. «Наш отъезд в Троицу, – записал в своем дневнике Гордон, – был кризисом сего дела, ибо все стали открыто высказываться в пользу младшего царя»771. За преданность царю все чины Бутырского солдатского полка, которым командовал генерал Гордон, были пожалованы кафтанами (мундирами) красного цвета, который считался самым почетным в Московском государстве772.

Позднее было широко распространено убеждение, что решающей фигурой, приведшей к власти царя Петра, был его любимец Ф.Я. Лефорт. Это мнение должно было указать на причины превращения Лефорта в самого близкого друга и любимца царя. Это мнение красноречиво выражено И. Корбом, посетившим Россию в 1698 г.