Введение в мифологию - Александра Леонидовна Баркова

маленькие дети) и на полатях, если были полати. А хозяин с хозяйкой спали на кровати, и кровать была высотою не меньше метра, и естественно, что под ней (грешно не использовать такое большое пространство) хранились какие-нибудь сундуки или домашний скарб. С одной стороны, это надо всё занавесить, закрыть, а с другой – тут еще, конечно, играет роль магия, ведь хозяйская кровать – это то, с чем связано продолжение рода, а я замечу, что в крестьянских семьях от количества детей напрямую зависит благополучие, в частности, жизни стариков. Если не будет детей, внуков, то кто же будет их кормить? Они просто не выживут, они умрут от голода. Поэтому естественно, что хозяйская кровать должна быть по максимуму украшена различными атрибутами, связанными с продолжением рода. Но вышивать простыни – это неразумно, простыня часто стирается, вышивка на ней быстро порвется. Поэтому, с одной стороны, с прагматической целью – закрыть это самое пространство под кроватью, а с другой стороны (и в еще большей степени) – с целью магической, обеспечить многочисленное потомство, вот это самое пространство под кроватью завешивалось специальной вышитой или же кружевной тканью, которая называется «подзор». И такая ткань никак не используется в быту, ей ничего не вытирают, она может храниться веками. И на подзорах сохранялись наиболее архаичные рисунки. И именно на подзорах Рыбаков в больших количествах обнаруживает изображения рожаниц, о чём он и пишет весьма подробно. Но, что любопытно, даже Рыбаков упоминает, что постепенно, со временем, значение изображения рожаниц в виде рожающей женщины стало забываться. Так вот, со временем эта фигура трансформировалась в нечто условное, так сказать, там руки с растопыренными пальцами могли превращаться в ветки с цветами, ноги тоже «процветали», и Рыбаков приводит примеры того, как вполне узнаваемая антропоморфная фигура рожающей женщины трансформируется в растительный орнамент.

Что удалось в свое время увидеть мне? Мне на выставке удалось увидеть вот трансформацию этой фигуры не поверите во что! – в двуглавого орла, потому что по структуре эти изображения очень похожи. И это действительно было очень любопытно и, позвольте мне сказать, очень весело, потому что где-то это – четкая рожаница, где-то – малопонятная закорюка-раскоряка, где-то – конкретно двуглавый орел, а где-то – это букет из пяти элементов (один в центре, два – бывшие ноги, два – бывшие руки). Вот такой вот любопытный культурологический курьез. Итак, идем дальше.

Совершенно очевидно, что культ рожаниц в той или иной форме жил на протяжении многих веков, трудно сказать, насколько долго, но я замечу, что один из атрибутов, связанных с защищающим женским началом, – это две руки, которые что-то оберегают, но это уже помимо всякого язычества, уже через все религии, заметим этот чрезвычайно устойчивый образ в современной рекламе. Когда надо показать, что о нас заботятся, вот прямо-таки на всем свете вот только непременно вот эта фирма, то это будут непременно две оберегающие руки – то, что связано, в общем, с дуальностью женского защищающего божества. Однако это уже, естественно, не связано с русским язычеством. А вот что связано с неоязычеством, так это печальная история про то, как у рожаницы от этого неоруки опустились, причем в прямом смысле.

Если вы наберете в поисковике слово «рожаница» и захотите посмотреть картинки, то вам покажут множество современных амулетов с одним и тем же рисунком: ноги у нее закручены вверх, между ногами галочка, символизирующая плод, а руки закорюкой опущены вниз. И это ой. Во-первых, этого никогда, никогдашеньки нет ни на одном вышитом или кружевном народном изображении рожаницы. Там руки всегда вверх. То есть это эталонный пример, какое отношение нео- имеет к собственно язычеству. Во-вторых, откуда взялось изображение рук-закорюк, опущенных вниз? Оно тоже из народного искусства, с северных полотенец, где стоит огромная женская фигура в сарафане, никого она не рожает, зато под ней знаки проросшего поля. (Я такие полотенца зарисовывала в экспедициях, а потом по своим наброскам сделала рисунок в самом первом издании работы по славянской мифологии.) Что это за образ? – видимо, богиня жизни, дающая урожай. То есть под ее руками зерно должно умереть в земле, чтобы стать колосом. Умереть! Опущенные руки богини – это смерть (и потом возрождение, да), поднятые – это жизнь. А эти родноверы рожанице опускают руки! То есть если бы их амулеты имели какую-то магическую силу, то они призывали бы к смерти при родах. No comments, как говорится.

Божества иранского происхождения

Теперь мы переходим к божествам иранского происхождения. Божества, которые пришли на Русь через скифскую культуру, или же это божества, которые, возможно, даже восходят к эпохе индоевропейской общности. Во-первых, мы начнем с того, что в имена этих божеств входит корень «бог». Корень «бог», я замечу (в наше время нужно специально, к сожалению, оговаривать: правильно произносить именно с оглушением «бох», потому что «бок» бывает правый или левый), – это слово само по себе имеет происхождение иранское и заимствовано славянами через культуру скифскую. Это слово этимологически однокоренное такому понятию, как «доля»: по-ирански «бхага» (откуда и наше русское слово «благо»). А «доля» уже по-русски и в русской культуре имеет значение «судьба», «участь». Но я замечу, что слово «участь» в значении «судьба» – однокоренное русскому слову «часть». То есть судьба – это «часть» (хоть по-славянски, хоть по-ирански), а если буквально, то это тот кусок, который вам достался при дележе. Большой кусок достался – благо, маленький – упс, несудьбец, как говорят сейчас, или «недоля», как печально изрекал русский крестьянин. «Доля» в значении «судьбы» – понятие скорее фольклорное, но достаточно хорошо известное. Можно вспомнить Лермонтова, стихотворение «Бородино»: «Плохая им досталась доля…» – «доля» в значении «судьба». То есть это целостный комплекс понятий, который у русских присутствует как на родном языке, так и через заимствованные слова «бог» и «благо». Причем я сейчас не оговариваюсь, произнося «блахо» именно так, с южным «гх», я сейчас соблюдаю классическое русское литургическое произношение, которое требовало произнесения этих слов, как и слова «хосподь», с фрикативным «гх» (говоря лингвистическими терминами), или, проще говоря, с украинским «г». Отсюда оглушение «бога» на «бох», даже в нашей живой речи мы говорим: «О хосподи» – как междометие это сохранило правильное литургическое произношение. Еще бы об этом знали наши церковники, еще бы они говорили это правильно. Ну да ладно. И я замечу, что это хотя на уровне знаний доступно только филологам, но на уровне ощущений это очень хорошо проявляется в современной культуре в Интернете. Потому что и написание «бох» у нас идет, когда мы хотим подчеркнуть, что