Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

не подтвердил бы мою принадлежность к нему. Утверждение о том, что я продавала прозак, а не кокаин, например, было просто смехотворным. Но задача этого обвинения и не состояла в том, чтобы предъявить факт. Это была угроза в мой адрес.

И, конечно же, они подменили предмет. Об этих мальчиках и том, что они сделали, уже и речи не было. Они прекрасно понимали, что теперь я должна направить все свои силы на избавление от репутации распутной нерадивой девицы с криминальными наклонностями, которую школа была вынуждена выбросить за борт своего корабля. Они боролись не за справедливость, они боролись за свою репутацию. А это значит, что в ход идут не факты, а инсинуации.

Какой колледж станет благожелательно рассматривать заявку на поступление абитуриентки, которую ее школа обвинила в торговле наркотиками? В то же время мои родители, как порождения своего времени и культуры, предпочли бы наркоторговку шлюхе. Как-никак, наркоманку можно вылечить.

Несколько десятилетий спустя, перечитывая свой собственный рассказ об изнасиловании в изложении моего педиатра, я с удивлением поняла, что читаю историю, принадлежащую к определенному жанру. Это был прямо-таки синопсис сценария порнофильма. Школьницей я не смотрела порно, поэтому тогда мне так не казалось, но сейчас это было очевидно. Незнакомые мужчины звонят девушке и рассказывают смехотворную ложь, на которую она покупается. Она приходит, и они сразу же берутся за дело. Один член, потом другой. Она ничего не спрашивает, они ничего не объясняют. Ей нужно вести себя тихо, чтобы не попасться. Побывав в ее горле так глубоко, что она едва не задохнулась, они говорят: «Теперь ты». Вот только я отказалась, вылезла в окно и была такова. А в фильме они бы трахали меня снова, а я изображала бы множественные громкие оргазмы.

Как взрослый человек в поисках смысла, я задалась вопросами. Действительно ли мальчики верили, что это на самом деле возможно? Решили воплотить порно в реальность, а я с самого начала повелась на эту ложь? Действительно ли они думали, что у нас есть что-то общее?

Разумеется, секс в порнографии не имеет ничего общего с близостью. И история про наркотики была выдумана школьным начальством в точном соответствии с законами этого жанра. Откровенное, оглушительно беспардонное вранье. Это понимали все – и мы, и они. Мои возражения («Да что вы, я не торговала наркотиками!») можно было бы счесть не более чем предварительными ласками. Их ложь должна была не убеждать, а принуждать. Так и было задумано. Вот в чем состоял весь смысл. Никому нет дела до того, как ты туда попала. Подробности – пустая трата времени. У истории может быть один-единственный финал – при любом раскладе девочка сдастся.

Мои родители больше не говорили со мной о том, что произошло в школе Св. Павла. Тема была закрыта.

Мы решали оргвопросы, примерно так же, как люди, которые собираются в путешествие – учитывают возможные проблемы вроде погоды или опозданий. На каком-то этапе я официально заявила, что не хочу, чтобы полиция продолжала заниматься этим делом. Пытаться помогать их расследованию без поддержки со стороны родителей было бы бессмысленно.

Как только стало понятно, что уголовного дела не будет, администрация школы, которая только что уверенно называла меня наркоторговкой, подтвердила мое зачисление в выпускной класс. Меня ждали с распростертыми объятиями. Как я понимала, договоренность состояла в следующем: я помалкиваю об изнасиловании, а они не мешают мне окончить школу и поступить в колледж. Отец ясно дал понять юристу школы, что ожидает именно этого.

Школа была в полном порядке. Они сделали меня. Моя бывшая подруга Натали узнала об этом раньше, чем я сама.

Отец вырвал листы с записями бесед из своего блокнота, положил их в красную папочку и куда-то убрал.

Спустя почти десять лет я приехала к родителям на выходные из Чикаго, где училась в аспирантуре. Они не так давно переехали, и папа приводил в порядок домашние архивы.

«Не вижу смысла хранить все это дальше, – сказал он, показывая на красную папку. – Возьми себе, если хочешь, или я отправляю это в шредер».

Я открыла папку и увидела пять пунктов обвинения, собственноручно записанных папой. Меня затрясло. Это было удивительно – я никак не ожидала, что сила воздействия сохранится так надолго. Я закрыла папку. Мне даже в голову не приходило, что этот документ все еще существует, и на тебе – вот он. Наркоторговка. Более дерзкая и взрослая версия меня рассмеялась бы.

«Наверное, мне было бы куда веселее, если бы я покуривала травку, – сказала бы она. – Может, стоит прямо сейчас свернуть себе нехилый косяк из этой бумаги в клеточку».

Я оставила эту красную папку себе. Положила ее в сумку и захватила с собой на очередной прием у психотерапевта. Маргарет специализировалась на юнгианском психоанализе. Вместе с мужем, тоже психоаналитиком, они занимались гендерными архетипами и ролями в отношениях. Он опубликовал несколько книг о маскулинности и вел семинары по проблемам возмужания. Считалось, что Маргарет очень успешно работает с жертвами сексуализированного насилия. Пара практиковала в своем доме неподалеку от кампуса Чикагского университета, где я работала на факультете филологии. Несмотря на мою склонность к нарративам, я была не в восторге от юнгианского подхода Маргарет. Мы то и дело экстраполировали мой личный опыт на что-нибудь универсальное, что, с одной стороны, губительно сказывалось на деталях, а с другой – слишком хорошо увязывалось с моим собственным безотчетным стремлением к отрицанию. В то время я уже довольно давно имела саморазрушительные наклонности, хотя внешне это было практически незаметно. (Аспирантура – отличная маскировка для самоненавистничества.)

Я рассказала Маргарет об этой папке. Она предложила оставить ее у нее. Надежное нейтральное место. Если мне захочется вернуть ее себе – нет проблем, а если не захочется, то и делать ничего не нужно. Это меня устроило.

По окончании наших встреч с Маргарет она время от времени напоминала мне об этой папке электронными письмами. Но я была все еще не готова. Перебралась в Европу, полностью изменила свою жизнь, встретила мужа. Обзавелась детьми.

Через много лет следователям понадобилось подкрепить фактами мой рассказ о том, что юристы школы сказали моим родителям. Они изучали возможность квалифицировать это как препятствование правосудию и попытку оказания давления на свидетелей. Можно ли вернуть эту папку?

Ну, разумеется, можно. Перед звонком Маргарет я захотела убедиться, что она живет все там же. Незадолго до того, как я загуглила фамилию Маргарет, муж убил ее выстрелом в голову. А потом и сам застрелился. Я прочитала ее