Суворов — от победы к победе - Сергей Эдуардович Цветков

и что имя его подействует «лучше многих тысяч». Так Румянцев оказал последнюю в своей жизни услугу Суворову. Правда, задача, стоявшая перед Александром Васильевичем, ограничивалась демонстрацией «на время», но он ухватился за нее — главное оказаться в Польше, а там видно будет.

Утром 14 августа Суворов выступил в поход с 4 тысячами человек, рассчитывая по мере продвижения увеличить свои силы, соединившись с другими отрядами. Вместе с приказами о выступлении он разослал в полки «Науку побеждать», которая заучивалась, как «Отче наш». Зимнее обмундирование распорядился не брать. Сам весь путь до Варшавы проделал верхом на казачьей лошадке, одетый в белый колет (китель) и синий суконный плащ, с саблей на поясной портупее.

22 августа, пройдя 300 верст, Суворов остановился в Варковичах. Здесь к нему присоединились несколько мелких русских отрядов, сообщившие ему первые сведения о поляках в районе Брест-Литовска. К 24 августа силы Суворова вместе с подошедшими отрядами Буксгевдена и Маркова составляли 12–13 тысяч человек.

При первой возможности Суворов отправлял Румянцеву недлинные, но обстоятельные донесения. Петр Александрович был доволен: «Вижу в сем походе сильнейшее действие ваших несравненных воинских качеств». Его самовольство с назначением Суворова прошло гладко: Екатерина II объявила Румянцеву благодарность за его распоряжение и выразила надежду, что двое таких полководцев окончат дело до зимы.

Недовольным продолжал оставаться один Суворов. Во-первых, его раздражала медленность движения войск вследствие бездорожья, а во-вторых, он бесился от того, что главная роль в наступлении на Варшаву отводилась Репнину, а ему по-прежнему поручалась лишь демонстрация, прикрытие тыла и поддержка связи с австрийцами. Географические пределы его полномочий делали его похожим на тигра в клетке. Еще не зная, что Румянцев действует с одобрения Екатерины II, Александр Васильевич пишет ему: «Невежды петербургские не могут дать правил российскому Нестору, одне его повеления для меня святы… Поспешать мне надлежит к стороне Бреста… Там мне прибавить войска и идти к Праге, где отрезать субсистенцию[59] из Литвы в Варшаву». Независимое положение от Репнина и дальновидность Румянцева позволили Суворову 31 августа двинуться дальше.

В скрытности движения пока что не было необходимости, Суворов требовал только быстроты. Он объезжал войска на марше, приветствуемый дружными криками батальонов, иногда подъезжал ближе и ехал шагом, беседуя со знакомыми солдатами и офицерами, узнавал старых сослуживцев, вспоминал с ними былые походы, давал солдатам одобрительные прозвища — Огонь, Стрела, Сокол… Если проезжал мимо не останавливаясь, это означало, что он не доволен данным подразделением. Заметив беспорядок, смотрел в другую сторону, или делал вид, что дремлет в седле; зато потом вызывал к себе полковника и премьер-майора и жестоко мылил им головы.

С приближением к району, занятому поляками, марши стали совершаться в полной тишине. Войска поднимались с ночлега по заранее оговоренному сигналу — когда петух запоет. Суворов не обозначал заранее времени подъема, а, выждав, когда солдаты достаточно отдохнут, хлопал в ладоши и пел петухом — таким образом скрывал время движения от возможных шпионов (в его корпусе служило несколько польских офицеров). На марше первые пять часов шли без привала, уставшие выходили из фронта и отдыхали в стороне от дороги; уморенных «до упада» подбирал арьергард и подвозил на подводах. Кашевары заблаговременно высылались вперед, и на привалах солдат уже ждала горячая пища. После еды и отдыха войска вновь выходили на марш и шли до темноты. Отношения с населением были мирные. Евреи-комиссионеры вовремя поставляли порционный скот, у обывателей войска брали лишь сено на лугах и овес в снопах для лошадей.

В ночь на 4 сентября Суворов внезапно атаковал авангард Сераковского в Кобрине: 400 поляков были застигнуты врасплох, и почти все истреблены или взяты в плен. Русским достался хороший магазин с провиантом. Но люди и лошади были так измучены, что весь оставшийся день Суворов дал войскам отдых.

Пленные показали, что Сераковский расположился недалеко отсюда за ручьем у болота, под защитой батарей; в тылу у него находится Крупчицкий монастырь. Атака с фронта обещала большие потери. Охватить позиции поляков было невозможно, поскольку корпус Суворова и так уступал им в численности. Выбирать было не из чего: Александр Васильевич приказал войскам перейти ручей и попытаться очистить от неприятеля берег.

5 сентября русские начали переправу. Польская артиллерия свирепствовала; у Херсонского гренадерского полка в первой линии картечь вырывала людей рядами, полк дважды смыкался. Русская артиллерия, как могла, поддерживала атаку. С помощью заранее разобранных изб, заготовленных вязанок хвороста солдаты гатили болото. Через час переправу удалось завершить.

Незадолго до полудня русские ударили в штыки. Сераковский перестроил свои войска в каре с конницей по флангам и отступал шаг за шагом в полном порядке. К закату поляки укрылись в лесу, так и не показав спину. Они потеряли 3 тысячи убитыми и ранеными, потери русских составили около 700 человек.

Все очень устали, и особенно Суворов, не спавший несколько ночей. Он распорядился сейчас же прибыть обозу с пищей и отвести войска на ночлег. Убедившись, что все его приказания исполнены, Александр Васильевич въехал на холм, спешился, снял каску, прочитал «Слава в вышних Богу», выпил стаканчик водки, закусил сухарем и, завернувшись в плащ, лег на землю под деревья. Немного отдохнув, он поехал в лагерь. Офицеры и солдаты окружили его плотной толпой, так что его лошадь не могла ступить и шагу. Он это очень любил. Суворов поблагодарил войска; подобные речи он обычно заканчивал автоцитатой из «Науки побеждать»: «Субординация, экзерциция; учение — свет, неучение — тьма; дело мастера боится» и т. п. Затем поставил их на молитву и громко прочел «Отче наш» и «Всемогущий Боже, сподобившись святым твоим промыслом сего ночного достигнути часа…», после чего поехал к раненым. Один генерал заметил ему, что надо бы заняться печением хлеба, на что Александр Васильевич ответил вопросом: «А у поляков разве нет хлеба?»

В два часа ночи Суворов окатился холодной водой, сел на коня и поднял солдат. Был отдан только один приказ: «Патронов не мочить». Старики объясняли новобранцам, что предстоит переправа вброд и следует подвязать патронные сумки повыше или повесить на штык. Войска выступили на Брест, куда отходил Сераковский.

Около полуночи 7 сентября русские скрытно подошли к городу. Депутация от местной еврейской общины сообщила о расположении войск Сераковского и предложила свои услуги в качестве проводников. На рассвете вышли к Бугу. Раздавшийся набат брестских и тереспольских церквей оповестил, что русских заметили. В Бресте поднялся переполох, жители спешили укрыться с семьями в храмах и подвалах. Суворов переправился через Буг и построил войска.

Поляки стояли двумя линиями с резервом. Суворов поставил пехоту (Буксгевден) в центр, кавалерию на фланги