История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

сиюминутным импульсам, на самом деле был осторожным и дальновидным политиком. Лучшее тому подтверждение — осторожность, с которой он, не с первого раза (Just., XVIII, 1, 1), принял приглашение тарентинцев и отправился с экспедицией в Италию.

Промедление и кажущиеся колебания Пирра после битвы при Аускуле были связаны с развитием ситуации на Сицилии. Как это ни парадоксально звучит, но здесь действовал принцип — «чем хуже, тем лучше». Чем туже затягивалась карфагенская петля на шее Сиракуз, тем отчаяннее становились призывы и мольбы о помощи сицилийцев. Пирр выжидал и лишь после миссии Кинея на Сицилию, который посетил ряд городов на острове и предоставил царю необходимую информацию, принял решение[768].

Что было бы, если бы эпирский царь поторопился и прибыл сюда без приглашения? На этот вопрос убедительно ответил Э. Билль: в данном случае против него бы объединились обе враждующие стороны — и греки, и карфагеняне[769].

В близкой связи с этим, по нашему убеждению, находится и объяснение того, почему Пирр выбрал не Македонию, а Сицилию. Своей экспедиции на Запад Пирр всеми силами старался придать ярко выраженный панэллинский характер. Это нашло отражение как в пропаганде, так и в действиях царя. На Западе Пирр мог сражаться только с помощью греков и ради греков, отстаивая интересы эллинизма. Так что преждевременный уход Пирра в Македонию означал бы крушение всей его идеологической доктрины. Пирр старался быть гегемоном всех эллинов, вступив же в борьбу за Македонию, он вольно или невольно встал бы на сторону одних греков против других[770].

Благоприятная для Пирра ситуация на Сицилии сложилась тогда, когда карфагеняне, напав на Сиракузы, настроили и объединили против себя все греческое население острова. Однако, как отмечает А. Пассерини, «Пирр выжидал еще некоторое время, чтобы явиться на Сицилию не в обличии воинствующего кондотьера, не союзника какой-то партии, а в образе освободителя и союзника всех греков острова»[771]. Поэтому его план переправы на Сицилию не мог созреть окончательно до весны 278 г. до н. э. Пирр ожидал вестей от Кинея, посетившего во время своего визита на остров Сиракузы, Акрагант, Леонтины.

Казалось, Сицилия сулила Пирру блестящие перспективы. Она была способна дать гораздо больше, чем истощенная войнами Македония. Несмотря на наступление карфагенян, ресурсы острова представлялись неистощимыми. Здесь можно было найти все, что было нужно для успешного ведения войны: деньги, сильный флот (которого у эпирота никогда не было), людские ресурсы. Но главное — Пирра на острове ждали и были готовы вручить ему неограниченную власть. Он получал тут все то, чего его лишили в Италии или, точнее, чего там уже было нельзя получить. Кроме того, эпирский царь имел основания к тому, чтобы претендовать на наследство Агафокла, внук которого Александр, будучи сыном Пирра от его брака с дочерью тирана Ланассой, мог считаться законным правителем Сицилии (Арр. Samn., 11; Diod., XXII, 8, 2; Just., XXII, 3, З)[772].

Все это убеждает нас в том, что экспедиция Пирра на Сицилию не была причиной сиюминутного изменения его настроения или внезапного приступа глубокой обиды на италийских союзников. И едва ли стоит согласиться с мнением В. Ине, что якобы «мудрость римских сенаторов» увела Пирра из Италии на Сицилию[773].

План захвата острова имелся у Пирра уже давно. Кроме известной беседы Пирра с Кинеем, в достоверности которой можно усомниться, но которая все же в завуалированной форме передает планы царя (Plut. Pyrrh., 14), существует прямое указание Зонары, недвусмысленно сообщающего о стремлении Пирра захватить Сицилию (Zon., VIII, 5). Другое дело, что предпосылки для осуществления этого плана эпиротом созрели только после Аускула.

Сравнивая при этом возможности царя в Македонии, Италии и Сицилии, необходимо указать на еще одно немаловажное обстоятельство: Сицилия являлась островом, который был в некоторой степени изолирован от внешнего влияния. Поэтому в случае полного изгнания карфагенян с острова Пирр получал удобный плацдарм уже для созидательной деятельности — создания государственности в виде территориальной монархии эллинистического типа.

Вопрос о том, намеревался ли Пирр создать на Западе империю по типу державы своего кумира Александра Великого, спорен и трудноразрешим, свидетельством чему является разнообразие точек зрения на данный счет среди исследователей[774]. По нашему мнению, планы Пирра менялись в зависимости от изменения конкретной обстановки. Если первоначально цели его западной экспедиции были ограничены оказанием помощи тарентинцам и их союзникам в борьбе против Рима, то затем в планах Пирра прочное место заняла Сицилия.

Нельзя сказать, насколько широко афишировал свои планы эпирский царь. Так или иначе, о них стало известно карфагенянам. Прямым следствием озабоченности карфагенян намерениями Пирра стало появление в Остии Магона со 120 кораблями, который предложил Риму помощь против Пирра (Just., XVIII, 2, 1–5; Val. Max., III, 7, 10).

После переговоров с римлянами Магон отплыл к Пирру с целью разведать его планы относительно Сицилии (Just., XVIII, 2, 4). Как справедливо заметил Μ. Ш. Садыков, «сведения, которые при этом пуниец смог приобрести… оказали существенное влияние на последующие решения карфагенян осадить Сиракузы. Встреча Пирра с Магоном была неудачной карфагенской попыткой избежать вооруженного столкновения»[775].

Ничто уже не могло изменить планы Пирра в отношении Сицилии: он никогда не принимал скорых решений, однако если решение было им принято, то его воплощение в жизнь осуществлялось эпирским царем весьма настойчиво.

Тот восторженный прием, который устроили Пирру греки на острове, те стремительные успехи, которые знаменовали начало его борьбы с врагами, неопровержимо свидетельствовали, что планы царя относительно Сицилии имели под собой прочные основания. К сожалению, планам этим в конечном итоге не суждено было сбыться. Впрочем, это уже тема другого разговора.

Наш рассказ о первой кампании Пирра в Италии не будет полным, если мы не сделаем попытку раскрыть сущность понятия «Пиррова победа», которое стало общеупотребительным и приобрело не только исторический, но и определенный философский смысл.

lii Садыков Μ. Ш. Межгосударственные отношения на Сицилии в первой четверти 111 в. до н. э. // Межгосударственные отношения и дипломатия в античности. Ч 1. Казань, 2001. С. 69.

В свое время один отечественный писатель высказал, казалось бы, парадоксальную мысль: «Много побед одержал великий Пирр… но в историю вошла только одна “Пиррова победа”»[776]. Действительно, Пирр, выдающийся полководец и государственный деятель античной эпохи, известен широкому кругу современных читателей лишь благодаря пресловутой «Пирровой победе». Когда зародилось данное понятие, какой смысл в него вкладывали древние и вкладываем сейчас мы, — вот те вопросы, на которых хотелось бы остановиться.

Некоторые современные историки попытались дать определение и выявить глубинный смысл выражения «Пиррова