Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

должной иерархии. И все же это обоюдоострый меч – здесь риск равен выгоде. С ростом городов и материального изобилия мы копим все больше оружия и делаем его все мощнее; все сильнее становится наша тяга к роскоши и все опаснее – наше самодовольство и наша надменность, особенно если нет истинного завета или этики, главного двигателя и источника мира, достатка и возможностей.

Помните об этом, когда вас грозит охватить дух, соблазнивший Каина: если вы не погибнете в потопе, то все равно можете умереть под развалинами Вавилонской башни. Хаос всегда поглощает гордых и злых – или же их крушат жернова тирании.

Авраам: Бог – вдохновенный зов к приключениям

Отправляйся в путь!

Ко времени, когда начинается история Авраама (сперва Аврама), мы уже встретились с Богом не раз – и во всех этих встречах проявлялись многочисленные и разнообразные характеристики единого трансцендентного духа. Бог представал перед нами как создатель благого порядка из хаоса непроявленной вероятности; как дух бессознательной жизни в небесном саду; как правильная цель жертвоприношения; как голос, побуждающий мудрых готовиться к буре; и как враг гордых и самонадеянных тиранов. Двенадцатая глава книги Бытия меняет перспективу. Верховный Бог проявляет себя как вдохновенный зов к приключению:

И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди] в землю, которую Я укажу тебе;

и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение;

Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные.

Быт 12:1–3

В этих кратких строках выражена очень глубокая мысль. Во-первых, божественное единство – это, помимо прочего, голос, который призывает даже инфантильных, пребывающих в комфорте и не желающих ничего делать, принять жизненный вызов. Именно этот дух побуждает малыша стать ребенком, ребенка – подростком, а подростка – самостоятельным взрослым. Именно он присутствует в душе сына или дочери, все более ответственных и обретающих все больше возможностей с каждым добровольным шагом к зрелости. Во-вторых, здесь скрыта поразительно радостная весть: тем, кто внимает голосу, зовущему на подвиг в служении высшему, Бог говорит, что их поиск не только утолит самое сокровенное желание души, но и станет наилучшей стратегией для достижения успеха.

Этот успех многолик: он позволяет основать нечто, имеющее непреходящую ценность (династическая или национальная линия Аврама); сделать это так, чтобы это имело смысл для личности и утоляло ее сокровенные желания (обещание благословения); и одновременно обрести заслуженную славу (величие имени). Завет предлагает еще больше. От Аврама начнется династия, он будет благословлен и прославится, став для других источником вдохновения, ободрения и настоящей гарантии. («Ты будешь в благословение».) Кроме того, преуспеют и те, кто присоединится к его авантюрным начинаниям, а тех, кто выступит против, ждет крах. Можно ли предложить нечто лучшее? Но что это значит для все более пространной характеристики божественного? То, что источник влечения к развитию личности следует считать идентичным монотеистическому Богу древних евреев и что проявление этого божественного духа призывает нас подражать подлинному успеху и восторгаться им. Именно этот дух создает долговечное наследие; именно он приносит истинное благо себе и обществу; именно он будет самым стойким, если придется столкнуться с враждой. Это божественное вдохновение, реализованное в призыве бороться с собой, миром, природой и Богом. Что может быть чудеснее настоящей гармонии между инстинктом, влекущим нас объединяться, делиться, владеть и взрослеть, и сотворением плодотворного, щедрого, стабильного и оберегающего социального порядка?

Это дух, и в то же время это Бог, явившийся как ободряющий голос к Авраму – и к тому, кем может стать и впоследствии становится Аврам: отцу народов. Что это значит? Что сама суть отцовства, вне зависимости то того, как ее понимать – как нечто божественное или человеческое, – это именно ободряющий голос, который вознаграждает порыв или, возможно, инстинкт, зовущий ребенка, подростка и даже взрослого к добровольному принятию вызова; к развитию и зрелости; к расширению и росту; к свету – к тому, чтобы совладать со змеями и противостать драконам, а не стремиться к безопасности, гедонистическому самоудовлетворению и власти.

Итак, в истории Аврама Слово Божие считается идентичным врожденной склонности (хотя и не детерминированной необходимости) младенца делать свои первые шаги; протягивать руку дружбы и смело играть с незнакомцами на детской площадке; отвергать ложную дружбу тех, кто забирает мячик и уходит, не добившись своего на школьном дворе; противостоять хулиганам в школьном вестибюле и в переулке и защищать тех, кто младше, слабее и уязвимее; и желать и рисковать, выстраивая отношения с противоположным полом и становясь надежными, любящими мужьями и женами и по-настоящему взрослыми отцами и матерями. Именно это приносит сокровенную радость каждому настоящему отцу, когда так мыслят и ведут себя его дети; именно от этого испытывает счастье мужчина, взявший на себя заботу о семье. Это говорит о конечном единстве отца, ребенка и пути развития, ведущего вперед и вверх. Инстинкт ли это – инстинкт ребенка, желающего достичь своей цели, и заботливого отца – или голос и призыв божественного? Если за всем стоит высшее единство, к которому стремится вся жизнь, то по сути эти явления не могут отличаться.

Возможно, нет ничего более оптимистичного, чем идея о том, что по пути, указанному духом приключений в детстве и взрослой жизни, идти приятнее всего и что добрый отец зовет нас на эту дорогу. Это особенно верно в сочетании с сопутствующим уверением, составляющим суть завета, предложенного Авраму Богом, – настойчивым провозглашением того, что жизнь идущего по этому пути станет благословением, даст ему заслуженную славу и авторитет, сотворит нечто, имеющее непреложную ценность (даже всемирную династию) – и это осуществится так, что все остальные получат лишь выгоду. И кто осмелится возразить, не веря в то, что сам импульс, влекущий нас к истинной зрелости и ответственности, как-то вредит личному процветанию, уважению в обществе, серьезным достижениям и благополучию других? Тогда бы сама суть нашего стремления к жизни противоречила нашему собственному благу или даже любому мыслимому благу в сферах, связанных с личным, социальным или будущим. Гораздо проще предположить – в соответствии с принципом бритвы Оккама, говоря научно, даже эволюционно, – что наш естественный или имплицитный способ бытия и становления призван объединять нас со средой, социальной и природной, наиболее гармонично и плодотворно – насколько это возможно, учитывая все обстоятельства. И более того, правильнее думать, что такой зов рождается в нашей