Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

фараону, получает от Бога предупреждение не грешить из-за лжи Аврама. Здесь Сара избегает когтей вожделеющего царя, но в первом случае это совсем не очевидно, и это, безусловно, было как минимум опасно.

Фараон забирает Сару и вознаграждает Аврама материально: «Авраму хорошо было ради ее; и был у него мелкий и крупный скот и ослы, и рабы и рабыни, и лошаки и верблюды» (Быт 12:16). Ложь Аврама, по-видимому, работает. Он выживает – хотя он и так остался бы жив – и получает экономическую выгоду. Однако она временна и имеет свои риски, как и любая ложь, кто бы ее ни произнес, – и кто бы в ней ни запутался.

Но Господь поразил тяжкими ударами фараона и дом его за Сару, жену Аврамову.

И призвал фараон Аврама и сказал: что ты это сделал со мною? для чего не сказал мне, что она жена твоя?

для чего ты сказал: она сестра моя? и я взял было ее себе в жену. И теперь вот жена твоя; возьми [ее] и пойди.

Быт 12:17–19

Поражение язвами, описанное в этих коротких стихах, – это, конечно же, предвестник десяти казней, которыми Бог поражает Египет во времена Моисея. Смысл одинаков: есть божественный образец, который поощряет как человека, так и общество, и дает им стойкость. Отклонения от него грозят смертью. Никто не свободен от этого железного закона, и меньше всего упрямые деспоты, а других деспотов нет – такова природа тирании. Аврам вынужден покинуть Египет: «И дал о нем фараон повеление людям, и проводили его, и жену его, и все, что у него было…» (Быт 12:20). Несколько удивительно, что фараон, которого так боялся Аврам, не убивает его, даже несмотря на то, какую опасность таит ложь Аврама для правителя Египта и его дома. Возможно, властелин благоразумен и осторожен – и решает, что ни Аврам, ни Сара не стоят дальнейших хлопот.

Аврам здесь совсем не кажется примером добродетели. Какой напрашивается вывод? Проще всего объяснить это тем, что в начале своего пути он, может быть, и не особенно хорош. Делает ли это его историю менее или более правдоподобной? А много ли мудрецов, хороших уже в начале своего первого приключения? Авраам – обычный человек, в самом сокровенном смысле: у него есть все недостатки настоящего человека – и все возможности стать кем-то большим. Что бы произошло, если бы Аврам осмелился сказать правду, – более того, всю правду и ничего, кроме правды? У него, безусловно, были основания полагать, что его убьют. Когда абсолютный монарх просит вас отказаться от вашей «сестры», не очень-то легко ответить: «Нет, благодарю вас, сэр». Конечно, в дальнейшем величайшие пророки всех времен осмеливаются говорить царям то, что те не хотят слышать, – и иногда спасать и искупать этих царей вместе со всем народом. Но опасность со стороны таких монархов реальна, как и потенциальная выгода от лжи, поскольку люди предавали любимых даже по менее важным причинам, чем богатство и жизнь.

Мы не стремимся оправдать действия Аврама, охваченного страхом или чем-то хуже, – мы лишь хотим указать на его поистине человеческую суть и реалистичность ее изображения в библейском повествовании. На этом «отрезке пути» Авраму просто не хватает искушенности, чтобы вести переговоры, не полагаясь на обман, когда это выше его сил. Его поступок не становится моральным, но мы хотя бы можем его понять: кто осмелится провозгласить добродетель под страхом смерти от руки тирана? Это редкая способность – и она определенно не свойственна обычному человеку. Отчасти именно такое сочетание силы и слабости библейских героев делает эти древние истории одновременно и сложными для понимания, и великими, – так они становятся истинной литературой, а не пропагандистскими воззваниями и заблуждениями. Может ли человек, способный на великие дела, быть также способен на великие ошибки? Будь все иначе, великим бы не был никто.

Здесь есть и нечто более глубокое, чего мы можем не заметить за очевидными недостатками Аврама, – слегка лживого трусоватого дельца. Пусть даже для него опасен интерес фараона к его жене (которая, как ни странно, приходится ему единокровной сестрой, как указано в Быт 20:12), благодаря ему богатство Аврама ощутимо возрастает. Что это может означать? Во-первых, это, в самом широком смысле, вечная истина: где таятся драконы, там всегда можно найти сокровище. Как применить ее на деле? Понять, что тому, кто клянется стремиться к высшему и следует клятве, легче превратить вызов, даже опасный, в благую возможность. Это полезный совет в беде – а беды неизбежны. Значит, мы должны задать себе вопрос, способный изменить всю суть события и все сопутствующие эмоции: «Какую пользу можно извлечь из этой трудности, возникшей так внезапно и неожиданно – даже несправедливо?» Иову удается нечто подобное, и он переживает драматический поворот судьбы, когда его мучения приближаются к концу (Иов 42:10–17). В архетипически предельной форме такое преображение представлено в страданиях Христа. Награда, обретенная Иисусом за принятие предательства, боли, смертности и ада – это Царство Небесное и триумф над смертью и злом. Как утверждает Мильтон, именно Бог (обратим внимание на очередное Его описание) может обратить к добру даже то, что по природе направлено на зло, в то время как Сатана стремится к иному.

В страданьях ли, в борьбе ли, – горе слабым,

О, падший Херувим! Но знай, к Добру

Стремиться мы не станем с этих пор.

Мы будем счастливы, творя лишь Зло,

Его державной воле вопреки.

И если Провидением своим

Он в нашем Зле зерно Добра взрастит,

Мы извратить должны благой исход,

В Его Добре источник Зла сыскав.

Бог – это голос, который зовет нас в ужасный мир и направляет наш путь, если мы остаемся верны завету с Ним, – такова представленная здесь гипотеза. Разве Аврам не показал бы себя еще более слабым, чем был со своими полуобманами, – возможно, даже фатально слабым, – если бы совершенно отверг призыв выйти в мир в самом начале своей истории? Изначально, при встрече с вожделеющим властителем Египта, он и правда немного малодушен и жаден – но он только-только встает на ноги. Можно ли простить его за то, что он не был тем, кем мог бы оказаться, прежде чем обрел именно тот опыт, который помог ему стать таким? Разве мы в начале своих странствий не лишены мужества и не являемся инфантильными материалистами? И снова всмотримся в призыв покинуть безопасное убежище и отправиться