Серго Орджоникидзе. Командарм советской промышленности - Илья Сергеевич Ратьковский

шумливых, но бесплодных архиерейских поездок. Но я целиком за такие поездки, длительные (на 1–2 месяца) и серьезные поездки, которые приносят пользу и делу, и разъезжающему, но ненужного шума не создают. Это хорошо, что задумал уйти в отпуск. Заезжай ко мне по пути, — я буду рад.

18/IX. 34.

Привет!

И. Сталин»[865].

Осень 1934 — март 1935 года

Однако сразу Орджоникидзе в отпуск не уходит. 20–22 сентября он руководит работой Всесоюзного совещания работников тяжелой промышленности. Буквально за несколько дней до начала совещания приказом Орджоникидзе от 16 сентября был принят пуск первой очереди Краматорского машиностроительного завода[866]. Завод стал крупнейшим в мире производителем комплектов оборудования для мартеновских и доменных печей. Совещание демонстрировало и персональные достижения многочисленных делегатов. В 19:30 в президиуме появились Орджоникидзе, Пятаков, Рухимович, Шверник и М. Каганович. Глядя на зал, Серго улыбнулся и сказал, вызвав громовую овацию: «Судя по богатству высших наград республики — орденов Ленина, Боевого Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, кажется, что здесь заседает переодетый в штатские костюмы штаб в долгих боях отличившейся армии. И это действительно штаб. Штаб командиров и политработников индустриального могущества и величия СССР. Передовой отряд борцов за экономическую и техническую независимость нашей родины»[867]. Полностью речь Орджоникидзе была опубликована в «Правде» на следующий день. Она представляет собой своеобразный источник по истории советской эпохи, фиксируя многие характерные черты времени. «По частоте произнесения имени Сталина: в не столь долгом тексте выступления нарком 21 раз упомянул вождя. По формату упоминания недостатков: они подавались как невыполнение сталинских указаний. По правдивости представленной картины: признания гигантского количества аварий; простоев агрегатов и механизмов, достигающих до половины рабочего времени; частых случаев бесхозяйственного обращения с техникой („уход за механизмами и агрегатами прямо-таки варварский“) и, как следствие, быстрого износа оборудования за 2–3 года; оторванности хозяйственных руководителей от действующего производства — все это вместе создавало весьма своеобразную картину „социалистической промышленности“»[868]. Речь Орджоникидзе фиксировала недостатки в промышленности, на это позднее указывали и выступающие директора предприятий. Именно они, по мысли Серго, должны были начать решение наметившихся задач. В результате совещание утвердило проекты положений об организации управлением цехом и заводом в черной металлургии, машиностроении, химической промышленности. В них фиксировалась особая роль директора предприятия как руководителя завода и организатора производства материальных ценностей на основе полного хозрасчета[869].

После завершения совещания Григорий Константинович выехал на Украину. Здесь 28 сентября состоялся официальный пуск Краматорского завода, в котором он принял участие. Потом Орджоникидзе отправился на Кавказ, где не только отдыхал, но и принимал участие в ряде мероприятий. Так, в Пятигорске он участвовал в открытии на стадионе «Динамо» 18 октября первой колхозной Северо-Кавказской краевой спартакиады, в которой участвовало сотни колхозников различных национальностей края[870]. Г. К. Орджоникидзе дал спартакиаде высокую оценку. «Трудно сказать, — говорил он, — что здесь лучше. Вообще вся спартакиада произвела на меня прекрасное впечатление. Особенно хороши национальные танцы Кабарды, Осетии, Дагестана… Эта спартакиада, несомненно, имеет большое значение для развития физической культуры в многонациональном крае»[871].

Через некоторое время у него внезапно открылось внутреннее кровотечение. Как указывает А. Кирилина, «в связи с этим 11 ноября 1934 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение „командировать срочно в Тифлис для оказания врачебной помощи Орджоникидзе проф. Плетнева, Фронштейна и Левина“. Более того, через неделю Политбюро опросом выносит вторичное постановление, обязывающее Орджоникидзе строго выполнять указания консилиума и не выезжать в Москву без разрешения врачей. Орджоникидзе вернулся в Москву не ранее 30 ноября…»[872]

Г. К. Орджоникидзе и К. Е. Ворошилов в почетном карауле у гроба С. М. Кирова

Москва, декабрь 1934

[ЦГАКФФД Спб]

1 декабря 1934 года в Смольном выстрелом из револьвера был убит член Президиума ЦИК СССР, Оргбюро и Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь Центрального и Ленинградского областного комитета ВКП(б) С. М. Киров, близкий друг Орджоникидзе и Сталина. Впоследствии назывались различные силы, стоявшие за Николаевым, убийцей Кирова: в числе организаторов упоминались белогвардейцы, зиновьевцы, троцкисты, а в период разоблачения культа личности — И. В. Сталин. Являлся ли Николаев убийцей-одиночкой, мстящим за свою неудавшуюся жизнь, или же Киров стал жертвой политического заговора, обстоятельства покушения не дают четкого ответа на этот вопрос. Причастность Сталина к убийству Кирова не только не доказана, но и противоречит всем имеющимся данным. Это был удар лично для него, как и для Орджоникидзе. На наш взгляд, убийство стало следствием как индивидуальных действий Николаева, так и ряда некомпетентных действий по организации охраны Кирова со стороны ленинградских органов безопасности, что они впоследствии пытались скрыть.

Смерть Кирова, безусловно, повлияла на Орджоникидзе. Зинаида Гавриловна вспоминала: «Серго чувствовал себя плохо. Из дома не выходил. Поэтому, когда я 1 декабря, придя с работы, узнала, что Серго куда-то ушел, то была очень удивлена… Когда он пришел домой, я не могла без страха смотреть на его убитый, горестный вид. „Я думал, — тихо проговорил он, — что Кирыч будет хоронить меня, а выходит наоборот“. И заплакал. Как странно, когда плачет мужественный, большой человек»[873]. В дневнике М. А. Сванидзе также появилась характерная запись: «Зина поехала в Ленинград подготовить жену Кирова к этому удару, т. к. он[а] лежит в больнице, и все произошло в ее отсутствие. Серго от первого потрясения потерял голос — они были много лет с Миронычем связаны работой (Кавказ)»[874]. Выехать в Ленинград Орджоникидзе по состоянию здоровья не смог.

Урну с прахом С. М. Кирова несут И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов; рядом идут М. И. Калинин, В. М. Молотов, Л. М. Каганович, Г. К. Орджоникидзе

Москва, 4 декабря 1934

[ЦГАКФФД Спб]

Не лучшим было состояние его здоровья и в последующие дни. Во время прощания с Кировым в Москве 4 декабря Орджоникидзе плохо себя чувствовал, но считал для себя обязательным принять участие в этой церемонии. Именно он установил урну с прахом погибшего друга в кремлевскую стену.

Смерть Кирова вновь сблизила Сталина и Орджоникидзе. Они проводили много времени вместе, в том числе вспоминая Мироныча. Сталин часто вызывал Серго на просмотры различных фильмов. Вместе с Ворошиловым, Молотовым, Микояном, Кагановичем и Ждановым они на следующий день после похорон просмотрели отрывки из будущего документального фильма о С. М. Кирове[875]. Позднее в ночь на 3 января 1935 года Сталин, Каганович, Ворошилов и Орджоникидзе просмотрели уже смонтированный документальный фильм «Киров», во время обсуждения которого было решено срочно разослать кинокопии самолетами в ключевые города СССР, связанные с деятельностью Сергея Мировича[876]. До этого 8 декабря Орджоникидзе присутствовал при очередном сталинском