Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма - Игорь Николаевич Данилевский

оруженосцы с ним, как и подобает царям; и посмотрел на небо и увидел гнездо птичье на древе, и заплакал, горько рыдая, говоря себе: «Горе мне, кому уподоблюсь я; не подобен я ни птицам небесным, ибо птицы небесные плодовиты, ни зверям земным, так как звери земные плодовиты, не подобен я никому, ни водам, так как и воды эти плодовиты: ибо волны их утешают и рыбы их веселят; и посмотрел на землю и сказал: Господи, не подобен я и земле этой, так как и земля приносит плоды свои во всякое время, и Тебя благословляет, Господи». И приехал князь великий той осенью из объезда к Москве и начал думать со своими боярами о своей великой княгине Соломонии.

Часто этот рассказ транслируется историками буквально. Между тем это — не что иное, как перифраз апокрифического «Протоевангелия Иакова»:

И огорчилась очень Анна, но сняла свои одежды, украсила свою голову, надела одежды брачные и пошла в сад, гуляя около девятого часа, и увидела лавр, и села под ним и начала молиться Господу, говоря: «Бог моих отцов, благослови меня и внемли молитве моей, как благословил ты Сарру и дал ей сына Исаака. И, подняв глаза к небу, увидела на дереве гнездо воробья и стала плакать, говоря: Горе мне, кто породил меня? Какое лоно произвело меня на свет? Ибо я стала проклятием у сынов Израиля, и с осмеянием меня отторгли от храма. Горе мне, кому я подобна? Не подобна я птицам небесным, ибо и птицы небесные имеют потомство у Тебя, Господи. Не подобна я и тварям бессловесным, ибо и твари бессловесные имеют потомство у Тебя, Господи. Не подобна я и водам этим, ибо и воды приносят плоды у Тебя, Господи. Горе мне, кому подобна я? Не подобна я и земле, ибо земля приносит по поре плоды и благословляет Тебя, Господи».

Ключом к пониманию смысла такого воспроизведения апокрифического текста в летописном рассказе служит ответ, который, согласно «Протоевангелию Иакова», получила Анна: «И тогда предстал пред ней ангел Господний и сказал: „Анна, Анна, Господь внял молитве твоей, ты зачнешь и родишь, и о потомстве твоем будут говорить во всем мире“». Это было предсказание о том, что Анна станет матерью Богородицы, а потомством ее будет Спаситель.

Вот оно — продолжение и развитие идеи, которую мы видели в «Поучении» Владимира Мономаха: именно из его «колена» должен родиться Спаситель! Летописец таким образом охарактеризовал сына Василия III как Мессию.

В таком контексте все составляющие опричнины — от момента ее введения до конкретных деталей и отмены — приобретают логику и последовательность. Они точно вписываются в процесс развития практически всех основных идей, которые мы находим в сочинениях древнерусских интеллектуалов начиная с XI века.

В Новом Иерусалиме (он же Новый Царьград и Третий Рим), который Иларион и первые летописцы связывали с Киевом, но затем переместившимся сначала во Владимир, а затем, по мнению старца Филофея, в Москву, потомок Владимира Мономаха, возомнивший, согласно предсказаниям, себя Спасителем, использовал по своему разумению царскую грозу, о чем мечтали Даниил Заточник и Иван Пересветов, чтобы кровью мучений избавить своих грешных подданных от вечных мук, которые им были уготованы на вот-вот наступающем конце света, дата которого не раз высчитывалась и ожидалась то теми же самыми летописцами, то Кириком Новгородцем, то Серапионом Владимирским. Своими действиями он рассчитывал окончательно установить правду в своем царстве — последнем оплоте православной веры и тем самым доставить Господу сердечную радость…

Когда же Иван IV убедился, что Господь не принял его претензию на роль Спасителя (что, в частности, выразилось в сожжении Опричного дворца отрядами Девлет-Гирея сразу по прошествии «последней» потенциальной даты конца света), опричнина была отменена. Наступило время покаяния, к которому в свое время призывали Владимир Мономах, Серапион Владимирский и старец Филофей. Теперь царь начал каяться в содеянном, осознав, видимо, что впал в грех гордыни: на свет появился «Синодик опальных», в который были «выписаны из государевых книг имена и прозвания опальных людей разных городов», чтобы «поминать их по государевой цареву и великого князя грамоте».

Не исключено, что именно своеобразный «провал» сугубо религиозной идеи Нового Иерусалима, воплощенного в опричнине, заставил Ивана Грозного больше внимания уделить имперской составляющей идеи Третьего Рима. Об этом свидетельствует, в частности, его письмо Александру Ивановичу Полубенскому[133], написанное в 1577 году. В нем упоминается, что Христос «сперва… отверг царство, ибо говорит Господь в Евангелии, что высокое для людей — мерзость для Бога, а затем и благословил его, ибо божественным своим рождением прославил Августа-кесаря, соизволив родиться в его царствование; и этим прославил его, и расширил его царство, и даровал ему не только Римскую державу, но и всю вселенную — и готов, и сарматов, и Италию, и всю Далмацию, и Анатолию, и Македонию и иные страны — Азию, и Сирию, и Междуречье, и Египет, и Иерусалим — вплоть до границ Персии». Как отметили Юрий Михайлович Лотман и Борис Андреевич Успенский, «в приведенном отрывке характерно как указание на всемирный, географически „открытый“, а не замкнутый характер государственного идеала, так и на то, что центром этого вселенского организма оказывается Рим, а Иерусалим фигурирует лишь как далекая пограничная окраина».

Тогда же, в третьей четверти XVI века, судя по всему, прекратилось постоянное напряженное ожидание близящегося конца света — а вместе с тем и ориентированное на него древнерусское летописание: поздние «летописи» XVII века напоминают его только по форме, все более превращаясь в светские хроники. А вскоре пресеклась и сакральная династия Мономаховичей. Древняя Русь уходила в прошлое. Московское царство постепенно начало превращаться в Россию Нового времени, во главе которой могли быть и «неприрожденные» правители.

Верховной власти пришлось всерьез задуматься о новых формах своей легитимации. При этом государственная идея, основы которой были сформулированы еще Иларионом, получила дальнейшее развитие. Новым импульсом к этому, по словам российского искусствоведа Андрея Леонидовича Баталова, «послужило утверждение в 1589 г. патриаршества в России, поскольку обоснование вселенской роли русской православной церкви связано с определением и вселенского значения московского царя. Обоснование каноничности учреждения патриаршего престола проходило по двум основным направлениям: доказательство вселенского значения русской церкви как хранительницы чистоты православия и доказательство права царя выступать инициатором введения патриаршества».

Добившийся учреждения в Москве патриаршества Борис Годунов после вступления на престол продолжил отстраивать Москву во образ Нового Иерусалима. «Теоретическое» обоснование эта деятельность получила в официальном документе — уже цитировавшейся «Уложенной грамоте» 1589 года о патриаршестве, в которой «великое Росийское Царствие» прямо называется Третьим Римом. Новый государь был венчан на царство 3 сентября 1598 года. В чин его венчания было включено миропомазание, что не