Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма - Игорь Николаевич Данилевский

всего это проявилось в годы правления царя и великого князя всея Руси Ивана IV (1533–1584), прозванного Грозным. Именно в это время представления о Третьем Риме и Новом Иерусалиме оказались непосредственно сопряженными не только друг с другом, но и с той политикой, которую он проводил. Идея, впервые сформулированная еще в XI веке Иларионом, нашла тогда вполне материальное воплощение.

Еще в 1555 году в Москве начинается строительство знаменитого храма Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву (более известного как собор Василия Блаженного). По последним научным данным, как утверждает заведующая филиалом Государственного исторического музея «Покровский собор» Татьяна Георгиевна Сарачева, «сама идея многопридельного храма принадлежала митрополиту Макарию[128], задумавшему воссоздать в центре Москвы образ святого града Иерусалима, города в городе, что отвечало идее Третьего Рима». Во всяком случае голштинский посол Адам Олеарий, посетивший Москву в 1654 году, упоминал, что «стоящую перед Кремлем искусно построенную Троицкую церковь… немцы зовут Иерусалимскою», «а располагается она на территории Царь-города».

После освящения в Покровском соборе придела Входа Господня в Иерусалим с территории Кремля крестный ход, совершавшийся в Вербное воскресенье, в день празднования Входа Господня в Иерусалим, — так называемое «шествие на осляти» — был перенесен на Пожар (Красную площадь). Это была своеобразная инсценировка въезда Иисуса в Иерусалим[129]. От кремлевского Успенского собора через Фроловские (Спасские) ворота к Входоиерусалимскому приделу храма Покрова двигалась процессия, в которой принимал участие царь, придворные и представители церкви. В храме совершали богослужение и затем возвращались в Успенский собор Кремля. С учреждением патриаршества «шествие на осляти» приобрело особое звучание. После богослужения в храме Покрова государь облачался в царские одежды, а патриарх садился на «осля» (лошадь, которой придавался вид осла с помощью каптура — специальной попоны, покрывавшей голову), которого за конец повода вел царь, — и так они следовали в Успенский собор.

Примерно в это же время в «Истории о Казанском царстве» Москва впервые была прямо названа Третьим Римом: «И воссиял ныне стольный преславный град Москва, второй Киев; не усрамлюсь же и не буду виновен назвать его и третьим новым великим Римом, провоссиявшим в последние времена, как великое солнце, в великой нашей Руской земле, во всех ее городах, и во всех людях страны этой, красуясь и просвещаясь святыми многими церквами, деревянными же и каменными, как видимое небо светится пестрыми звездами, утверждено и православием непоколебимо злыми еретиками, возмущающими церковь Божию».

Однако в полной мере идея Нового Иерусалима получила воплощение в так называемой опричнине. Причины ее введения в 1565 году и отказа от нее в 1572 году (вплоть до запрета упоминания самого слова «опричнина»), как и смысл проводившихся в эти годы мероприятий, до сих пор являются предметом оживленных дискуссий среди специалистов. По словам великого русского историка Василия Осиповича Ключевского, «опричнина при первом взгляде на нее… представляется учреждением, лишенным всякого политического смысла»: во всяком случае, «учреждение это всегда казалось очень странным как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал». Проблема, однако, заключается в том, что тот, кто инициировал это «учреждение» и проводил связанные с ним мероприятия, скорее всего, вовсе не считал его странным. Напротив, для Ивана IV во всем этом, несомненно, была своя достаточно жесткая логика. Ей и подчинялись все его действия.

В 1565 году Иван Грозный разделил Московское царство на две большие части: западные земли он выделил в опричнину (так традиционно называли земли, которые выделялись в полное распоряжение вдове великого князя после смерти мужа и в которых не действовали общепринятые законы), а остальные земли — в земщину. Так же он поступил со столицей: часть Москвы к западу от нынешней Большой Никитской улицы считалась опричной, а восточная — земской. В опричных землях Иван правил сам, а в земских — земские бояре (Боярская дума), которых возглавляли князья Иван Дмитриевич Бельский и Иван Федорович Мстиславский. Если царь в своих действиях руководствовался исключительно своей волей (то есть здесь царил полный произвол), то в земщине все дела должны были решаться только по существующим законам. Наиболее важные дела, а также все внешнеполитические вопросы рассматривались совместно, хотя окончательное решение оставалось за государем.

На опричных территориях начались массовые казни, жестокость которых превосходила самую извращенную фантазию, и массовые переселения прежних землевладельцев в земщину: освободившиеся владения передавались опричникам — людям, составившим своеобразную гвардию царя и беспрекословно исполнявшим все его приказы. Убийства, грабежи и насилие в опричных землях стали повседневностью. При этом опричное войско представляло собой нечто вроде монашеского ордена, во главе которого был «игумен» — сам Иван Грозный. Ежедневные молитвы и богослужения занимали у опричников до 9 часов.

В 1572 году опричнина внезапно была прекращена, а само ее название было запрещено упоминать. Формальным поводом для этого стал набег на Москву крымского хана Девлет-Гирея (1551–1577), во время которого город был сожжен (хотя Китай-город и Кремль не были захвачены).

О смысле опричной «политики» споры ведутся уже не одно столетие. Одни историки считали, что царь таким образом боролся против «реакционного» боярства, опираясь на «прогрессивное» дворянство, другие полагали, что речь шла о борьбе с удельными порядками, третьи — что царь стремился избавиться от своих политических соперников (прежде всего, удельных князей и наиболее влиятельных бояр), четвертые — что тем самым Иван старался укрепить свою абсолютную власть… Однако ни одна из этих точек зрения не охватывала все, что известно нам об опричнине. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что в опричное войско входили не только дворяне, но и бояре (в том числе и наиболее родовитые), а репрессиям подвергались не только бояре (вместе с семьями, включая малолетних детей), но и их слуги, среди которых было немало дворян. К тому же многие опричники, в том числе и те, кто играл в войске царя едва ли не ведущие роли, также были казнены; после смерти Ивана уделов оказалось больше, чем во время его прихода к власти, а личная власть царя не была ничем ограничена и до опричных казней…

Серьезный шаг к пониманию того, что же на самом деле стояло за одним из самых кровавых процессов в истории древней Руси, сделал А. Л. Юрганов. Он обратил внимание на описание Опричного дворца, оставленного одним из очевидцев событий того времени, немцем-опричником Генрихом Штаденом (1542–1579?). Исследователь обратил внимание на то, что ряд деталей этого описания (квадратная форма дворца; трое ворот, выходивших на север, юг и восток, отсутствие западных ворот; то, что через восточные мог въезжать только великий князь, и т. п.) соответствует описанию Града Божьего в видении пророка Иезекииля (Иез 40–42).

Какие же выводы не только об идее Опричного дворца, но и о самой