Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

обслуживал столики, сидел за кассой в людном придорожном вустерском кафе «Монтроуз дэари». Лишь весьма немногие посетители отдавали себе отчет, что добродушный дядечка в клетчатой рубашке с галстуком и в фартуке, глядящий на них через толстые линзы очков без оправы, – легендарный преступник.

После тюрьмы он поселился в семье своей сестры Люси, она была младше его на три года и жила с мужем, пожарным Томасом Мэннингом, и двумя детьми. Все это время они поддерживали связь – Люси навещала его в Аттике, порой привозила с собой сына. Бэрри занял комнату на верхнем этаже просторной квартиры Мэннингов, в трехэтажном фахверковом доме на Парк-авеню, где нижнюю часть занимали магазины. Такая же типичная вустерская трехэтажка, как та, где Артур провел детство на Перри-авеню, только на другом конце города, примерно в двух милях от того района. Пока он сидел в тюрьме, умерли родители, отец – в 1932 году, как раз когда его арестовали в Нью-Джерси, а мать – в 1941-м.

В тех местах сеть кафе «Монтроуз» насчитывала четыре точки, а один из топ-менеджеров знал Бэрри с детства и пошел на риск – дал ему работу. Вскоре Бэрри уже доверяли подсчитывать дневную выручку и относить в банк свернутые роллы банкнот и столбики монет. «Горожане приняли меня как полностью переродившегося человека, – отметил он. – Дерзкий похититель драгоценностей Артур Бэрри стал теперь другим Артуром Бэрри, престарелым бывшим зэком».

Вустерская полиция, конечно, знала все о его бурном прошлом, но, поскольку головной боли он не доставлял, успокоилась. «Никогда не думал, что доживу до такого дня, но, однако же, дожил, – сказал один из местных полицейских приехавшему журналисту, – и сейчас у меня нет ни малейших сомнений. Это честный человек».

* * *

В газетах и журналах то и дело продолжали появляться очерки о прошлом Бэрри – истории удивительнее, чем в авантюрном романе. Не успел Бэрри выйти из тюрьмы, как, например, в одной из газет штата Теннесси появилась статья на всю полосу под названием «Супер-вор страны готов исправиться». А австралийская «Уорлд Ньюс» включила его в своеобразный шорт-лист наряду с банковским налетчиком Уилли Саттоном и бандитом Джеральдом Чапмэном – американскими уголовниками, «известными как своей элегантностью,… так и дерзостью». Стали поговаривать, что и Голливуд нагрянет не сегодня-завтра. «Интересно, сколько продюсеров сейчас сражаются за право снять историю жизни легендарного преступника Артура Бэрри?» – размышлял Джек Альтшул в своей колонке лонг-айлендской «Ньюсдэй». Воспоминания о «бурных двадцатых» и Великой депрессии постепенно стирались из памяти. Америка мало-помалу оправлялась от ужасов Второй мировой и входила в новую войну – «холодную» с Советским Союзом. Преступления Бэрри стали восприниматься как пережиток гламурных, невинных времен.

С историей о «преступнике номер один своей эпохи» вышел в 1952 году журнал «Коронет», ежемесячник формата «Ридерз Дайджест», выпускаемый создателями «Эсквайра». По соседству были сверстаны иллюстрированные очерки о папе Пие Двенадцатом и о новом послевоенном явлении – летающих тарелках. «Отныне, – цитировал Артура Бэрри автор той статьи Генри Ли, – я хочу вести жизнь, максимально удаленную от своего прошлого». Далее, основываясь на прошлых сообщениях в прессе, он поведал своей читательской аудитории, полмиллиону людей на тот момент, о воровских подвигах Бэрри, размышляя по ходу дела, не таит ли «этот архиуголовник» важный секрет – «место, где захоронен клад с его украденными сокровищами». И упомянул о том, что власти Лонг-Айленда, вооружившись металлодетекторами, провели глобальный поиск на всей территории вокруг дома Бэрри в Лейк-Ронконкоме, но так ничего и не нашли.

В 1956 году Роберт Уоллес, штатный обозреватель журнала «Лайф», уговорил Бэрри рассказать о его жизни. Причем надо иметь в виду, что «Лайф» был, пожалуй, самым популярным и влиятельным изданием в Америке – на тот момент почти шесть миллионов подписчиков и более семидесяти пяти миллионов читателей. «Попасть на обложку “Лайф”, – отмечалось в одном из исследований, посвященных прессе, – означало в послевоенные годы головокружительный успех». На обложке номера со статьей Уоллеса – рядом с фото президента Дуайта Эйзенхауэра, который только что объявил о намерении баллотироваться на второй срок, – красовался заголовок статьи Уоллеса: «Вор, укравший драгоценностей на 10 миллионов, рассказывает, как ему это удалось».

«Величайший в истории похититель драгоценностей, написал Уоллес, стал теперь в своем городе «уважаемым и популярным гражданином». Полицейский надзор закончился – за хорошее поведение с него сняли меру пресечения, – и теперь он мог свободно рассказать о своей карьере «лучшего в своем деле “работника второго этажа”». Читателям пятидесятых годов, живущим преимущественно в одноэтажных домах и уже плохо понимающих архитектуру вилл века джаза, Уоллес пояснил, что «работник второго этажа» в воровской среде считался «аристократом, а среди этих аристократов Бэрри был королем».

Бэрри раскрыл свои методы, рассказав, как он в смокинге проникал на лонг-айлендские вечеринки, чтобы запомнить планировку всей усадьбы и помещений внутри. По словам Уоллеса, «состоятельные дамы, проснувшиеся от того, что кто-то слоняется по спальне, зачастую не звали на помощь», обнаружив незваного гостя-красавца.

Бэрри в мельчайших деталях описал ограбление Ливерморов, но при этом лишь «поделился мыслями» о том, как обворовали Рокфеллеров. В статье обрисовывался процесс кражи жемчугов Донахью в «Плазе» и драгоценностей Косденов и Маунтбаттенов во время визита принца Уэльского, но нигде впрямую не заявлялось, что виновник именно Бэрри.

При всем при этом он взял на себя роль звезды в побеге из Оберна. Заявил, что лично прыснул в лицо охраннику нашатырным спиртом, произвел выстрел в воздух, из-за чего разгорелся бунт, – хотя многочисленные свидетели показали, что это все было делом рук Джорджа Смолла.

Статья сопровождалась фотографиями Бэрри: вот он в элегантном костюме и только что защелкнувшихся на запястьях наручниках в 1927 году, а вот – не менее с иголочки, но уже потучневший, в очках, человек, несущий в банк дневную выручку кафе.

Два года спустя рассказы Бэрри о виртуозных кражах попались на глаза Нилу Хикки, двадцатисемилетнему журналисту, работавшему в «Американ Уикли», одном из еженедельников корпорации Херста, чье содержание состояло из очерков про знаменитостей, заметок типа «сделай сам» и материалов, который один из биографов самого Херста назвал «псевдонаучными статьями» по широчайшему диапазону вопросов – от воспитания детей до университетского образования и дальнейшего осуществления мечты.

В январе 1959 года журнал опубликовал двухчастный очерк Хикки, основанный на беседах с Бэрри. Тот вновь не решился сознаться в кражах драгоценностей Косденов, Маунтбаттенов, Рокфеллеров и Донахью. «Эти преступления значатся в полиции нераскрытыми, откуда же мне о них знать?» – поддразнивал он намеками. Говоря о золотой поре своей жизни, Бэрри рисовал себя учтивым, деловитым, любезным преступником. «Бандиты дикого Запада были весьма колоритные личности, чего уж там, но