Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Десятью днями ранее появился Манифест, в котором Самодержец изложил собственное видение происходящего в Европе:

«Возникнув сперва во Франции, мятеж и безначалье скоро сообщились сопредельной Германии, и, разливаясь повсеместно с наглостью, возраставшей по мере уступчивости правительств, разрушительный поток сей прикоснулся, наконец, близких нам империй Австрийской и Королевства Прусского. Теперь, не зная более пределов, дерзость угрожает в безумии своем и нашей Богом нам вверенной России. Но да не будет так!

По заветному примеру православных наших предков, призвав на помощь Бога Всемогущего, мы готовы встретить наших врагов, где бы они ни предстали, не щадя себя, будем в неразрывном союзе с Святой нашей Русью защищать честь имени русского и неприкосновенность пределов наших».

В апреле 1848 года началось восстание в районах Австрийской Империи, населенных венграми. Власть быстро перешла к неподконтрольному Вене Комитету общественного спасения, а затем «независимому правительству» во главе с графом Л. Баттьяни (1806–1849), которого в сентябре сменил Л. Кошут (1802–1894).

Император Фердинанд пытался договориться с венграми, соглашался пойти на уступки. До осени того года австрийские власти ничего не могли сделать с мятежными венграми. Только тогда, когда восстание в Вене было подавлено и Императором стал Франц-Иосиф, предприняты были попытки восстановить целостность Империи. Однако посланные войска потерпели поражение, а новые военные акции не приводили к желаемому результату: подавить восстание не удавалось. 14 апреля 1849 года Венгерское государственное собрание приняло «Декларацию независимости», которая провозглашала Династию Габсбургов низложенной.

Вооруженные венгерские формирования действовали в сопредельных с Россией территориях, в их составе было много польских эмигрантов, а военными руководителями являлись известные по восстанию 1831 года деятели: Юзеф Бем (1794–1850) и Хенрик Дембиньский (1791–1864). Русский посол в Вене граф П. И. Медем (1800–1854) в апреле 1849 года сообщал в Петербург, что существует угроза перехода армии Бема в Польшу и Литву. Такая перспектива представлялась вполне реальной. В Вильно группой поляков была даже предпринята попытка захватить арсенал.

Перед Николаем Павловичем вырисовывалась картина повторения польских событий 1830–1831 годов. Император Франц-Иосиф молил о помощи, взывал к памяти Священного союза. Молодой Император напоминал о русско-австрийском «братстве по оружию», которое должно «спасти человечество» от людей, вознамерившихся «под красивым именем прогресса» возвратить «к новому и ужасному варварству».

В западных районах России были предприняты некоторые предупредительные военно-полицейские меры, но вторгаться в Венгрию Император не собирался. Перелом наступил, когда к нему в Варшаву прибыл перепуганный Франц-Иосиф. Обливаясь слезами, на коленях умолял Николая Павловича «спасти Австрию». Сердце Царя дрогнуло: венгерский поход был решен.

В мае русские войска тремя колоннами вошли на территорию Австрийской Империи, которую контролировало венгерское правительство. Всего армия насчитывала около 300 тысяч человек. Кампания оказалась почти молниеносной, чему в немалой степени способствовало то, что славянское население, которое в «Королевстве Венгрия» составляло не менее половины, приветствовало русских. «Диктатор» Кошут бежал, а командующий А. Гёргей (1818–1916), которому Кошут передал полномочия, 1 (13) августа явился к генералу Ф. В. Ридигеру и сложил оружие.

Николай Павлович требовал от армейского руководства, чтобы пленным были отданы военные почести, чтобы нигде не было никаких насилий и хищений имущества. За все время кампании был разграблен лишь один винный склад…

При пленении Гёргея ему была оставлена сабля, а его приветствовали как «генерала». Затем явились австрийские офицеры и отвезли Гёргея в крепость на территории собственно Австрии. Царь обратился к Францу-Иосифу с призывом проявить милость – «это лучшее право монархии». «Милость заблудшим, – писал он, – ее просит у тебя твой друг. Зачинщики могут получить справедливое наказание, являясь причиной беды, постигшей их отечество».

Письменными призывами дело не ограничилось. Было известно, что среди австрийских придворных и высших военных кругов господствовали чувства безбрежной мести. Австрийцы готовы были чуть ли не каждого участника восстания казнить, а главных действующих лиц – «казнить беспощадно». Потому 23 августа в Вену был отправлен Цесаревич Александр просить Франца-Иосифа за Гёргея и других пленных венгров. Австрийский Император в тот момент не посмел отказать и сообщил Государю, что его просьба «о мягком обращении» исполнена.

Однако австрийцы лукавили. Как только положение в Империи укрепилось, начались казни. Смерти были преданы десятки гражданских и военных лиц, в том числе и бывший премьер граф Баттьяни.

Николай I был возмущен, а на донесении о казнях написал: «Наказание Баттьяни вполне заслуженно. Наказание в отношении тех, кто сдался нашей армии, – позор и оскорбление нам. Я этим глубоко обижен». В Вену был отправлен возмущенный запрос, Франц-Иосиф прислал какие-то жалкие объяснения, но казни были прекращены.

В августе Русская армия начала покидать Австрийскую империю. Всего в венгерской кампания армия потеряла 708 человек убитыми, 2447 ранеными и 10 855 умершими от ран и болезней.

Спасение Династии Габсбургов обошлось России в 47,5 миллиона рублей, но вопрос о каких-либо компенсациях Петербург не поднимал. Подобное великодушное бескорыстие потрясло даже такого закоренелого русофоба, как лорд Пальмерстон, выразившего «восхищение» поведением русских. Завоевать, а потом безусловно отдать! Подобное бескорыстие в голове непримиримого «стража Британской Империи» не укладывалось.

Глава 10. Высочайшее покровительство нужд торгово-промышленных

Потребности отечественной торговли и промышленности, нужды самих коммерсантов и промышленников постоянно находились в центре внимания Верховной власти, всегда стремившейся поощрять развитие промышленных начинаний частных лиц. Попечение носило разные формы и проявлялось в издании общих и отраслевых законов, в охранительных тарифах и поощрительных налогах, в награждении чинами, орденами и сословными званиями, в выражении «высочайших благодарностей».

Николай I, стремившийся все государственные нужды, все отрасли жизни Империи держать под своим неусыпным контролем, неизменно заинтересованно относился к тем направлениям деятельности и тем проблемам, которые напрямую были связаны с хозяйственной жизнью страны.

Все установления, все законы, касавшиеся общих вопросов торговли и промышленности, все сколько-нибудь важные начинания в области осуществления крупных строительных проектов не только военного, но гражданского и хозяйственного назначения не просто им одобрялись, но нередко им же и инициировались. Скажем, самим фактом появления железных дорог Россия обязана именно ему. Большинство сановников и родственников не только не видело перспектив этого важнейшего дела, но и резко выступало против.

Николай Павлович был правителем, чрезвычайно внимательно, можно сказать, даже придирчиво относившимся к любому документу, который оказывался перед ним. Не имело значения, было ли это законодательное предположение Государственного Совета или устав какой-либо акционерной компании, – все прочитывалось всегда от первой до последней строки. Его деловой педантизм отразила резолюция на докладе барона М. А. Корфа в 1838 году: «Вы забыли, кажется, что я привык читать, а не просматривать присланные бумаги». Все приказы и законы, издаваемые от имени Верховной Власти, знал и одобрял «до