Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

Желанной информации (злосчастные любители пьяного пения действительно знали: когда, на чем и в какую сторону направились мужчина, женщина и двое детей) — Костик так и не получил.

6.

Связаться с психиатрической больницей Кравцову не удалось. На звонки по двум обнаруженным в записной книжке номерам никто не отвечал. Возможно, оба аппарата стояли в запертом по праздничному времени кабинете главврача. Возможно, за семь лет номера изменились.

Оставалось ждать вестей от Костика.

До вечера тот выходил на связь трижды, с промежутками около часа. Содержание сообщений оставалось тем же: ищем, след не потерян, — но тон раз от разу становился все мрачнее.

Ближе к сумеркам появился сам — хмурый, злой, но не потерявший уверенности в окончательной победе. Бросил только: “Недооценил я гаденыша...” — и не стал раскрывать подробности. Вместо этого начал задавать вопросы. Много вопросов...

И после получасовой беседы с ним (а говоря начистоту — допроса) Кравцов почувствовал себя, как женщина, возвращающаяся с аборта, — вывернутым наизнанку и выскобленным до донышка. Особенно “охотника” заинтересовали случаи в пещере и на ракетодроме — о них он еще не знал.

Наконец Костик сложил карту и сказал:

— Все выезды из района прикрыты плотно — а результатов нет. Не знаю почему, но покидать здешние места ваш дружок не желает... Ходит кругами, как привязанный. Значит, скоро заляжет на ночлег — на ногах он вторые сутки. И я до него доберусь. Этой ночью.

Тут у него запищала рация и почти одновременно запиликал мобильник. Переговорив с обоими собеседниками, Костик резко засобирался, — опять-таки не желая выдавать подробности предстоящей ночной охоты. Разговоры состояли сплошь из кодовых фраз — Кравцов понял лишь, что кто-то где-то видел каких-то туристов...

7.

Народная мудрость гласит: что за семья без урода? Уродом (в хорошем смысле) в крепко закладывавшем за воротник семействе Козырей-Ермаковых был почти непьющий Пашка. Но сегодня гены взяли свое, какой-то внутренний тормоз сломался. Ладно хоть бизнесмен Ермаков не отправился в магазин за дешевым пойлом, — бар у него отличалсяя богатым выбором напитков на любой вкус, Кравцов заметил это еще во время вчерашнего визита...

Вчерашнего?!

С изумлением он понял — действительно, прошло чуть больше суток. Но пропасть между этими сутками пролегла для Кравцова не менее глубокая, чем между 21 и 22 июня сорок первого года для его предков.

Пашка пил.

Пытался рекрутировать в собутыльники Кравцова — тот наотрез отказался. Двоим бойцам (их оставил тут Костик, отправившись продолжать охоту) — не стоило и предлагать. Пашка втянул в пагубное занятие Мишу-охранника — Костику тот не подчинялся, и отказать принципалу не смог.

Наблюдать за тоскливым зрелищем Кравцов не стал. Вышел на улицу, послонялся по внутреннему дворику, не зная, чем заняться. Думать ни о чем не хотелось.

И тут в кармане запищал вызов мобильника.

Ответив и услышав слабый голос, доносящийся сквозь помехи словно из другой галактики, Кравцов едва не выронил крохотный аппарат. Но не выронил, усилием воли стиснув ослабевшие пальцы.

— Наташка???!!! Ты жива???!!! — Ничего более умного в этот момент ему в голову не пришло.

Она сказала что-то совсем уж неразборчивое, Кравцову и не требовался очевидный ответ — требовалась короткая пауза, чтобы прийти в себя и понять: ЧТО ДЕЛАТЬ??? Ведь могло быть, что она добралась до телефона на считанные секунды...

Он бегом рванул вглубь сада, подальше от дома — сильные помехи для мобильной связи давали как раз рации, которыми пользовались бойцы Костика.

На бегу он сформулировал главный вопрос, который и выкрикнул в трубку:

— Ты где??!! Точно место назвать можешь??!!

Вдалеке от дома слышимость стала на пару порядков лучше. Различались не только слова, но и тон говорившего. Голос Наташи звучал спокойно, печально и очень устало.

— Я в... — начала она и не договорила. — Это сейчас не важно, Леонид. Я просто ушла от мужа. Такое иногда случается.

Он не понял ничего. От мужей жены порой действительно уходят. Но за их спиной не остаются трупы с перерезанными глотками...

Неужели она звонит, глядя на клинок, приставленный к горлу ребенка?

Не похоже... Никак не смогла бы мать в подобной ситуации говорить так спокойно...

Вопросы теснились в голове, Кравцов с трудом рассортировал их, выделив главное. Спросил:

— Что с детьми? Где... тот человек? Это Сашок?

— Дети спят, умаялись. Где Сашок — это действительно он — я не знаю. Мы расстались несколько часов назад.

— Я ничего не понимаю... — признал Кравцов честно и растерянно. — Расскажи по порядку.

— Все просто. Сашок позвонил, представился, попытался напомнить, кто он, — но я и так все прекрасно помнила... Разве забудешь... Предложил встретиться. Поговорить. О чем нам было разговаривать? — так я ему и ответила. Он сказал: есть о чем. Сказал такое, что я поехала вместе с детьми — потому что не знала: вернусь или нет, если всё окажется правдой... Отделаться от наших горилл не удалось, одна увязалась со мной... Я поняла после телефонного разговора: Павел в панике, не знает, что делать, когда и если все выплывет наружу... И его гориллоиды меня не охраняют — но сторожат. В общем, мы встретились с Сашком — и то, что я смутно подозревала все эти годы, подтвердилось. Все стало на свои места — легко и просто. Я решила не возвращаться, а Сашок помог мне, как он выразился, оторваться... Детям он, кстати, очень понравился. Вот и все, дальнейшие подробности не важны...

— Ты не представляешь, как рисковала... Сашок — псих. Крайне опасный псих!

— Мне так не показалось, — сухо сказала Наташа. — Тринадцать лет назад у него были причины, чтобы сорваться — вполне веские. Сейчас он здоров. Его вылечили и выписали.

— Если бы! Он сбежал, имитировав собственную смерть!

— Про это тебе рассказал Павел? — спросила Наташа еще суше. — Я советую, Леонид: если не имеешь возможности проверить, что он говорит, — не верь. Иначе... В общем, кое для кого это плохо заканчивалось. Очень плохо.

Кравцов хотел сказать, что своими глазами видел свидетельство об инсценированной смерти — и вдруг понял: Наташа права, никакой это не аргумент. Он и сам мог бы состряпать нечто подобное, недолго повозившись с ксероксом и с документом о смерти, например, любимой бабушки...

Но ведь было и еще кое-что...