История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

не был связан с переселением больших масс людей. К моменту начала похода в 1236 году самые западные улусы Монгольской империи, принадлежавшие сыновьям Джучи-хана, территориально располагались примерно на территории нынешнего Казахстана, ближе к его центральной и восточной части. По крайней мере, эти улусы не кочевали близко от нынешней реки Урал, где ещё в 1229 году шли бои между монгольскими отрядами Кокошая и Субэдая, с одной стороны, и кипчаками, саксинами и булгарами — с другой.

В случае успеха планируемого похода для закрепления его результатов западные монгольские улусы могли переместиться на новые территории. Это автоматически делало сыновей Джучи наиболее заинтересованными в результате похода. Косвенным образом о признании этого факта говорит и решение назначить старшим чингизидом в походе сына Джучи Бату. При этом войска, вышедшие из различных улусов, находились под командованием своих собственных чингизидов. «На царевича Бури (внука Чагатая. — Прим. авт.) было возложено начальствование над выступившими в поход частями из Центрального улуса (очевидно, имеется в виду улус Тулуя. — Прим. авт.)»[358]. Остальные чингизиды также осуществляли пусть формальное, но руководство своими людьми. Это естественным образом создавало в ходе похода атмосферу конкуренции между младшими чингизидами.

Об одном интересном инциденте в связи с этим можно прочитать в «Сокровенном сказании». Во время похода Бату сообщил кагану Угедею о неподчинении ему, как старшему из чингизидов, Бури, внука Чагатая и сына самого Угедея Гуюка. В ответ в источнике приводятся слова Угедея, который демонстративно выступает против нарушения субординации. «У кого научился этот наглец дерзко говорить со старшими?…Не сказано ли в поучениях нашего родителя Чингисхана, что множество страшно, а глубина смертоносна. То-то вы всём своим множеством ходили под крылышком Субетая с Бучжеком, представляя из себя единственных вершителей судеб… Довольно! Дело это как полевое дело, я возлагаю на Бату. Пусть Гуюка судит Бату»[359]. И хотя данное заявление Угедея носит явно декларативный характер и Бату не имел возможности реально осудить своего соперника Гуюка, оно является очень показательным.

Очевидно, что уже в указанный момент единство империи оказывается под вопросом и неизвестный автор «Сокровенного сказания» пытается продемонстрировать объективность хана. Он показывает, как Угедей печётся об общегосударственных интересах, ради которых он даже готов отдать своего сына на суд его соперника Бату. Любопытно также указание Угедея о том, что младшие чингизиды в ходе похода на запад ещё не были самостоятельны в своих решениях. Оперативное руководство монгольскими войсками осуществляли вовсе не они, а «Субэтай с Бучжеком».

В интересах государства было логично поручить важное дело крупным военачальникам вроде Субедая или Чормагана. Однако в интересах семьи Чингисхана было сохранить общий контроль над ситуацией за её представителями. В результате неизбежен был конфликт интересов между чингизидами, среди улусов которых были распределены подразделения монгольской армии и крупными военачальниками, которые по поручению хана командовали этой самой армией.

Судя по всему, хан Угедей и его брат Чагатай отдавали себе отчёт в сути проблемы. Именно интересами сохранения единства империи можно объяснить идею направить в поход на запад старших сыновей из семей воинов из всех улусов, включая в их число и семьи чингизидов. Целью могло быть стремление поддержать связи между воинами из разных тысяч армии, разбросанных по огромной территории.

Кроме того, единство империи в определённой степени пытались укрепить ещё и на экономической основе. Так, в процессе государственного строительства отдельные завоёванные территории внутреннего Китая с оседлым населением были розданы различным чингизидам, несмотря на то, где географически находился его улус. Для Бату, жившего далеко на западе, в степях Дешт-и-Кипчак, к примеру, были выделены крестьянские дворы в Северном Китае, «в округе Пинъянфу». Также свои округа получили другие чингизиды. «Елюй Чуцай доложил императору о нерациональности этого, поэтому последовало повеление; прекратить титулованным особам ставить своих даругачи, а податные поступления с вышеуказанных дворов им будут выдавать чиновники, назначенные императорским двором: и без получения императорского указа — не набирать солдат и собирать подати»[360]. Елюй Чуцай в данном случае выступал за централизацию империи, фактически за восстановление прежней китайской традиции управления. И Монгольская империя уже при Угедее начинает стремительно адаптироваться к китайским условиям.

Уже в 1236 году по ходатайству Елюй Чуцая «для собирания и составления классических сочинений по истории и литературе, были призваны конфуцианский учёный Лян Шэ — исполнять должность главного начальника»[361]. Однако система улусов и огромные расстояния, которые занимала Монгольская империя, делали невозможным простое распространение китайских принципов государственного строительства на всю её территорию. Поэтому здесь наметился ещё один конфликт интересов. С одной стороны, имперская китайская традиция, основанная на строгой централизации власти. Здесь монгольское государство повторяло путь других кочевников, владевших Китаем, — киданей, чжурчженей. С другой — собственно монгольская традиция управления, основанная на системе улусов и максимально адаптированная к традициям именно кочевого общества. В результате при хане Угедее Монгольская империя шла по классическому китайскому пути развития, который подразумевал централизацию власти. Одновременно шло формирование системы самоуправляющихся улусов отдельных чингизидов, что, напротив, закладывало основы для децентрализации. При этом богатый Китай был только одним из центров притяжения интересов чингизидов и их улусов.

Когда Угедей раздавал территории Китая с крестьянами в типично восточное кормление отдельным чингизидам, имевшим собственные улусы в отдалённых районах империи, это должно было означать, что для монгольского государства Китай всего лишь добыча и один из возможных источников доходов. Очевидно, сам факт наличия у чингизидов источников доходов в разных оседлых частях империи, таких как Китай, Хорезм, Иран, был призван укрепить единство государства. Это должно было повысить потребность чингизидов в едином центре управления. Когда же Елюй Чуцай заменил право чингизидов собирать налоги в Китае на прямые денежные выплаты из государственной казны, он объективно усилил процесс адаптации Монгольской империи к китайской традиции. Одновременно он ослабил связи отдельных улусов чингизидов с Китаем, а также друг с другом. В целом после реформ Угедея, осуществлённых в духе централизованной китайской традиции управления, конфликт интересов между чингизидами стал практически неизбежен. В том числе и потому, что центральная власть в Монгольской империи обеспечивала контроль над богатым Китаем. А пока в 1236 году монгольская армия направилась в свой западный поход.

Поход на запад 1236–1242 годов

В этом походе помимо сыновей Джучи-хана приняли участие два будущих общемонгольских кагана — сын Угедея Гуюк и сын Тулуя Менгу. Кроме них были внук Чагатая Бури и младший сын Чингисхана Кулькан. Это делало поход весьма представительным мероприятием. Можно предположить, что главной целью похода было окончательное завоевание западной части