Сады земные и небесные - Лидия Николаевна Григорьева

– Это были нерадостные времена для России. Когда вы приехали в Англию, бросилась в глаза разница в уровне жизни?

– Вот тут я вас могу удивить тем, что скажу. Англию я увидела не через розовые очки, а весьма трезвыми глазами! Во-первых, благодаря перестройке, мы к тому моменту уже объездили полмира. Мы были в Японии, успели пожить в Германии, где нам, кстати, предлагали остаться, так как у мужа была хорошая позиция на радио и он хорошо владел немецким. После Германии Англия показалась нам нищей! В начале девяностых здесь разразился нешуточный экономический кризис. Резко упали цены на дома и люди стали должны деньги не только банкам, но и самим себе! Все, что я тут увидела по телевизору, была уже не советская пропаганда о загнивающем капитализме, а зримая реальность! Каждый день по новостным британским каналам нам показывали, как целые семьи вышвыривают на улицу из их домов, потому что дома забирали банки за огромные долги по кредитам. Телекамеры бесстрастно снимали, как судебные исполнители выбрасывают под дождь узлы с вещами! Плакали дети, семья становилась бездомной! А получить социальное жилье здесь, как все знают, легче беженцу из Сомали, чем натуральному британцу. Напомню, это был 1990-й год. Много позже ситуация исправилась и цены на дома выросли и даже подскочили до небес. Что тоже не так уж и хорошо для среднего британца. А тогда, в наш первый приезд в Англию, с нами случился еще один запомнившийся случай. Муж повез меня в Брайтон на мой день рождения, чтобы сделать мне подарок. Но ни проехать, ни пройти в ресторанчик, где он заказал стол, мы так и не смогли – все было перекрыто, шла демонстрация нищих английских пенсионеров! Я таких стоптанных башмаков на людях в жизни не видела! Это были рабочие, которые трудились по 40 лет на предприятиях, а их обворовали: какой-то очередной пенсионный фонд лопнул, и они остались без пенсии. Так что давайте жить без иллюзий! Давайте говорить правду. Ведь полюбить можно и нищего, если ты видишь в нем возможности для позитивного развития! И это более ценно, чем влюбиться в изначально богатого. Просто у моего мужа здесь были духовные и профессиональные интересы, он поэтому хотел здесь жить и работать. Именно здесь он добился всего, чего хотел. Но мы ехали не за хорошей жизнью. А потому что так «жизнь сложилась» И сложилась она правильно и, в результате, неплохо. Это была наша собственная стезя, «Дорога Бог знает куда». Так называется одна из книг Равиля Бухараева. Знаковое и для нашей семьи название.

– Но в какой-то момент вы все же поняли, что здесь можно жить?

– О, да, конечно. Но сначала я почти целый год плакала на лавочке в старинной английской деревне, где мы поначалу жили. Правда, на лавочке, которую монахи-францисканцы сложили еще в 16-ом веке. Приятно плакать на фоне английского пейзажа, не правда ли?! Я даже стихи об этом своем стенании написала. И, наверное, не зря этот текст называется «Прекрасная чужбина». Да, чужбина, но все-таки прекрасная! Немного самоиронии никогда не помешает:

О том, что Отчизна развеяна в дым,

стенать довелось мне не слабо:

на ясной поляне, под дубом седым,

вблизи от английского паба…

У всех бывают такие провальные периоды. А плакала я оттого, что здесь мне пришлось смирять мою жизненную энергию, настроенную на бурное профессиональное общение. В России у меня была своя литературная среда. А тут получилась полная, простите, «пятница». Но со временем моя энергия вошла тут в другое русло, и это оказалось даже более плодотворным. Сказать, что я была безумно счастлива, приехав сюда, – будет неправдой. Сказать, что была безумно несчастна, – тоже не совсем так. Потому, что это обыкновенная жизнь, которая состоит и из радостей, и из огорчений. Но я не жалею, что узнала эту уникальную страну. Совершенно великолепную! Конечно, было бы стыдно в этом не признаться. Мы однажды ехали с мужем в поезде, и он, глядя на эти пейзажи за окном, эти вечнозеленые луга и холмы, воскликнул: «Какую прекрасную страну даровал нам с тобой Господь!» Это были слова верующего человека. Муж шел за Богом, я шла за мужем, как верная жена, и вот Бог привел нас к неким важным результатам. За три месяца до смерти моего мужа, на 60-летнем юбилее, его наградили медалью ООН «За деяния на благо человечества». Сделал ли бы он так много важного и нужного людям, если бы остался России, – я не знаю. Расширить горизонты творческой деятельности можно только при открытых границах и политических, и духовных. Как сказали бы индусы, «тут открылись другие чакры». Возможность жить на две страны – это большая удача.

– Мне кажется, своим домом начинаешь считать то место, где тебе менее одиноко. Как вы думаете, это так?

– Не совсем. Думаю, да и знаю, что писательство – дело одинокое. Теперь я склоняюсь к мысли, что возможно в Москве я бы не написала так много книг, или написала бы – но другие. И уж точно не создала бы столько фотопроектов, как это случилось в Лондоне за последние 10–15 лет. Возвращаясь сюда после поездок в Россию и другие страны, начинаешь ценить то, что называется «магией тишины», и уже воспринимаешь свое уединение, как подарок судьбы. Уединение художника в широком смысле этого слова, это отнюдь не одиночество. Одиночество это нечто иное. Это состояние души даже в многолюдном обществе, в толпе. И это ощущение у меня в последние годы возникает совсем от другого – от того, что погиб мой сын, русский офицер, десять с лишним лет назад в России. И оттого, что мой муж несколько лет тому назад скоропостижно скончался… Вот это одиночество, это страшно. А все остальное – это, и правда, только уединение, очень важное для писателя состояние. Вот и получается, что мой дом и мой сад в Лондоне – это моя творческая лаборатория! Я подолгу тут живу и работаю, хотя у меня есть квартира в Москве на 22-ом этаже, из которой открывается прекрасный вид на Москва-сити. А в Лондоне из окна моего кабинета виден Биг-Бен, Сен-Пол и Лондон-сити. Я стараюсь бывать в Москве, как можно чаще, потому что там живут мои читатели и издатели, и моя единственная внучка. Но, например, в апреле или мае я не могу никуда уехать из моего лондонского