Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

— крупнейшее предприятие отрасли на территории стран СНГ, работавший на обожженных электродах по энергосберегающей технологии. Годовая мощность ТадАЗа рассчитана на выпуск 517 тыс. тонн первичного алюминия, хотя на такой объем завод не выходил ни разу.

Устроившись в Душанбе, я дозвонился до Андижана и был потрясен, услышав в трубке голос Эргаша Зияевича:

— Дорогой Анатолий, мой дом ждет тебя, как родного. Я уже объявил своим детям, что у них есть брат, а у меня — еще один сын. Приезжай в любое время.

Но я не знал, какое расстояние отделяет нас друг от друга, и как непросто в Средней Азии добраться из одного города в другой. Сжатые сроки командировки тогда не позволили мне съездить в Андижан. Но желание попасть туда меня не оставило. Давно известно: нельзя откладывать «на потом» встречу с желанным человеком, жизнь наша скоротечна, и кто знает, как все может обернуться.

Накануне моего приезда в Таджикистан в соседнем Афганистане в результате вооруженного восстания, вошедшего в историю под названием Апрельской (Саурской) революции, произошла смена власти. Страна была провозглашена демократической республикой. Движущей силой этого восстания и последовавших затем радикальных преобразований выступили так называемые «халькисты», представлявшие революционное крыло Народно-демократической партии Афганистана. Говоря проще, это были афганские большевики, выходцы из малообеспеченных, полупролетарских и трудовых слоев общества, действовавшие в крайне отсталой стране в своеобразных условиях 70-х годов XX века. Председателем Революционного совета и председателем Совета министров ДРА стал писатель и публицист, генеральный секретарь ЦК НДПА Hyp Мухаммед Тарани, а министром иностранных дел — заместителем премьера, его будущий могильщик, а пока — соратник по партии Хафизулла Амин.

Вооруженное восстание в Кабуле было встречено простыми людьми с энтузиазмом. Социально-политические преобразования, к которым приступила новая власть в Кабуле, по своему основному содержанию были антифеодальными и антиимпериалистическими. 30 апреля СССР официально признал ДРА. Участились связи и контакты между высшим партийно-политическим руководством СССР и ДРА. По просьбе руководства ДРА в страну было направлено большое число советников из СССР. Из Кабула беспрестанно звучали просьбы об оказании новому руководству страны военной помощи. Как станет ясно позднее, это были первые шаги на пути к драматическим событиям, которые разыграются на афганской земле в последующие годы, в том числе и с участием крупных группировок Вооруженных Сил СССР…

Географические и климатические особенности Средней Азии накладывали свой отпечаток на работу энергетических отраслей Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Развитие гидроэнергетики там тесно увязано с сельскохозяйственными работами по выращиванию хлопка — «белого золота». Хорошо помню историю, происшедшую на Токтогульской ГЭС, которая должна была «поделиться» водными запасами своего водохранилища для удовлетворения нужд мелиорации. К 1978 году строительство электростанции находилось на завершающем этапе: в машинном зале и производственных помещениях полным ходом шли отделочные работы.

К этому времени среднеазиатские реки вследствие засушливой погоды изрядно обмелели: воды для полива хлопковых плантаций катастрофически не хватало. Для спасения урожая необходимо было предпринимать чрезвычайные меры. По настоянию руководителей ЦК Компартии и Совмина Узбекистана Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР приняли решение использовать для полива воду, накопленную в водохранилище Токтогульской ГЭС, которое узким речным каньоном с высокими скалистыми берегами тянулось в горах Киргизии на десятки километров. Здесь были накоплены большие запасы воды — 19,5 куб. км, в том числе несколько кубических километров так называемого «мертвого объема». Чтобы сбросить необходимые объемы воды в обход энергетических агрегатов, руководителям ГЭС приказали взорвать пробку примыкающего к плотине строительного туннеля. Затем сбросное отверстие было заделано, и вновь началось накопление воды на энергетические нужды.

Вырабатываемая Токтогульской электростанцией электроэнергия подавалась по линиям электропередачи, уходящим от открытого распределительного устройства (ОРУ) 500 кВ в горы по перевалу высотой 3200 метров. Трассы ВЛ–500 — это очень сложные в конструктивном и техническом отношениях сооружения. Например, расстояние между опорами, стоявшими по обеим сторонам пропасти, могло достигать одного километра, а провес проводов — 800–900 метров. Между тремя проводами сечением от 400 и более квадратных миллиметров (АСУ–400 и АСУ–500) нужно было устанавливать распорки на расстоянии пятидесяти метров друг от друга. Для такой работы нужны были не просто специалисты, а самые настоящие герои-канатоходцы.

Мне было поручено выехать в Киргизию для проверки хода работ по накоплению воды в Токтогульском водохранилище и подготовке электростанции к зиме. Кроме того, мне нужно было осмотреть ВЛ–500, а также проверить, как руководящий персонал Киргизглавэнерго знает правила и инструкции по технической эксплуатации объектов и технике безопасности. Начальником Киргизглавэнерго был участник Великой Отечественной войны, лауреат Государственной премии Киргизской ССР Михаил Михайлович Азрилян, а главным инженером — недавно назначенный на эту должность Жамалбек Тулебердиевич Тулебердиев. Трест Нарынгидроэнергострой возглавлял Казбек Бексултанович Хуриев, уроженец Северной Осетии, посвятивший свою жизнь строительству гидроэнергетических сооружений в Киргизии.

После проведения проверки знаний руководящий персонал Киргизглавэнерго, все члены возглавляемой мною комиссии в сопровождении Тулебердиева решили пролететь на вертолете Ми–8 вначале вдоль высоковольтной линии ВЛ–500, а потом — вдоль каньона Токтогульского водохранилища. Экипаж вертолета состоял из двух пилотов и бортинженера. На борт также поднялись начальник отдела Госинспекции Минэнерго СССР Валентин Дмитриевич Лосевский и старший инженер отдела Лариса Яковлевна Позднякова.

Осмотрев с воздуха труднодоступные участки линии электропередачи, мы полетели над водохранилищем. Вертолет стремительно мчался по каньону, между отвесными — то сходящимися, то расходящимися — берегами реки. Оба пилота, хорошо знавшие эти места, сидели за штурвалами, а бортинженер — на откидном сиденье, у дверного проема в кабину. Я стоял за его спиной — лицом по ходу полета — и смотрел вперед. Когда машина стала приближаться к плотине ГЭС, я увидел какие-то нити, натянутые между берегами реки. Расстояние между вертолетом и препятствием стремительно уменьшалось. У меня перехватило дыхание, горло словно заклинило: я не мог издать ни звука. Когда ужас становится беспредельным, он уже не воспринимается адекватно. В следующий миг раздался крик бортинженера:

— Бросай машину вниз! Зависнем!

Огромная металлическая «стрекоза», со свистом рассекая винтами воздух, камнем рухнула навстречу бушующим водяным потокам, падающим через агрегаты ГЭС со скоростью тысячу кубических метров в секунду. Едва коснувшись кипящей поверхности водосброса, мокрый вертолет вновь взмыл вверх между берегами, в свою родную воздушную стихию. Сделав небольшой круг, командир посадил винтокрылую машину на специальную площадку. Лицо у него стало белым, как полотно, руки заметно дрожали. Бессильно вывалившись из кабины, он произнес:

— На сегодня всё… В рубашке родились!

Оказалось, что он забыл об этих злополучных тросах, натянутых над плотиной между берегами для перемещения кабель-крана при погрузочно-разгрузочных работах на ГЭС. Эта странная «забывчивость» могла нам дорого обойтись. К счастью, вертолет, сбросив высоту, не зацепил тросы. В противном случае, они, подобно натянутой тетиве