Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

— Пока сам не разберусь, — заявил я Виктору Сергеевичу, — ничего не только подписывать, но и смотреть не буду!

Надо сказать, что Донбасскую энергосистему возглавлял тогда Юрий Семенович Семенов, народный депутат Верховного Совета УССР, ранее работавший помощником первого секретаря Донецкого обкома партии. По некоторым признакам я понял, что руководство Минэнерго Украины, Донбассэнерго и, прежде всего, самой электростанции в лице ее директора Николая Николаевича Свешникова и главного инженера Геннадия Владимировича Ачиновича не собираются мне помогать в установлении истинных причин аварии. Никакой другой информации, кроме той, что они заранее написали в акте, от них невозможно было добиться.

С собой я привез человек пятнадцать инспекторов, каждый из которых по моему указанию сразу же занялся своим делом. Пытаясь добраться до истины, мы приступили к детальному обследованию станции, самого блока и блочного щита. Необходимо было залезть буквально в каждый уголок, чтобы не упустить всей цепи взаимосвязанных явлений.

Как стало известно, авария произошла в полной темноте при отсутствии аварийного освещения. Как это могло случиться? Узнать было непросто, потому что вся документация блочного щита куда-то исчезла, и мне не смогли предъявить даже оперативного журнала энергоблока. Заместитель главного инженера Донбассэнерго по электротехнической части представил лишь несколько объяснительных записок, собранных у обслуживающего персонала.

Тогда я направился на главный щит станции. Здесь оперативный журнал был на месте, но в нем была сделана только пометка об аварийной остановке. Просматривая журнал дефектов, я нашел на одной из страниц запись, из которой следовало, что в цепях постоянного тока появилась «земля». Для любой станции — это сигнал бедствия, и персонал должен незамедлительно определить его причины. Если вовремя этого не сделать, могут произойти всякие неприятности, в том числе и аварийное отключение. Но в журнале дефектов не было указано, в каком конкретном месте произошло короткое замыкание. Стало ясно, что точка «земли» не была выявлена вплоть до момента возникновения аварии.

Пытаясь разобраться в ворохе неизвестных причин, я составил детальную программу, в которой расписал, как, где и в какой последовательности осуществлять проверку.

Первое, что мне удалось обнаружить, это — разрыв в цепи аккумуляторной батареи, произошедший из-за давно перегоревшего временного шунта. Оперативный постоянный ток обеспечивался через установленное на станции выпрямительное зарядное устройство. Зная, что одновременно с переменным током исчез и ток постоянный, я решил, помимо основных, проверить системы резервных и аварийных маслонасосов станции. Но из-за отсутствия в цепи постоянного тока аварийные маслонасосы включиться не могли.

Продолжая расследование, я нашел в оперативном журнале электроцеха запись о том, что на блочный щит, на котором все время работала звуковая аварийная сигнализация, говорившая о наличии «земли» в цепях постоянного тока (что было зафиксировано в журнале дефектов), вызывали дежурного старшего электромонтера. Чтобы исключить «шум», образуемый звуковой и световой аварийной сигнализацией, электромонтер попросту изъял реле блока всей аварийной сигнализации, создав, таким образом, предпосылки для бесконтрольного протекания любой аварийной ситуации на блоке.

Чтобы найти вторую «точку», мне пришлось копаться целую неделю. А скрывалась она в реле, предназначенном для измерения давления масла, смазывающего подшипники турбины и генераторов. Это реле находилось на десятой отметке, на уровне пола, куда, как правило, стекает смешанная с угольной пылью вода. Там изоляция показывала «ноль». Это была вторая точка короткого замыкания в системе срабатывания защит, отключивших энергоблок.

Выяснив эти причины, я вернулся к демпферным бакам. Мне пришлось просмотреть множество чертежей и схем, почему-то проигнорированных членами предыдущих комиссий. И здесь был обнаружен целый ряд недостатков в работе оперативного персонала. Накладка системы определения уровня масла в демпферных баках находилась в нейтральном положении, то есть режим защиты на отключение не действовал. Не было и сигнала при снижении уровня масла в баках.

Обобщив все наблюдения, я пришел к выводу, что аварийная ситуация на станции произошла по вине руководящего персонала.

Чтобы убедиться в правильности своих умозаключений, я поручил одному из госинспекторов прослушать записи всех телефонных разговоров, которые велись накануне аварии на станции. Прослушивание восьмидорожечной ленты заняло у нас трое суток. Но большая часть магнитоносителя по чьему-то указанию была размагничена. Нас не оставляла надежда, что в каком-то месте запись случайно сохранилась. Так оно и оказалось. У кого-то не хватило терпения крутить — и небольшой участок пленки не был размагничен. А там мы услышали разговоры директора станции с управляющим Донбассэнерго и сотрудниками Минэнерго Украины о том, что нужно сделать, чтобы как-то сгладить неприятную ситуацию, а вину за аварию возложить на машиностроителей.

Найденное я приказал переписать на отдельную катушку. Когда управляющий Донбассэнерго, щеголяя депутатским значком, вновь приехал на Славянскую ГРЭС, я доложил ему о своих выводах, заправил пленку в магнитофон и вышел из кабинета. Через стену я слышал, как он ругался самыми последними словами на своих подчиненных: «Даже стереть полностью не могли!»

Некоторым горе-руководителям ложно понимаемый смысл чести мешает хорошо налаживать работу в коллективе. Нечистые помыслы влекут за собой неблаговидные результаты. Но на то, говорят, и щука, чтобы карась не дремал. Как представитель официального органа, призванного добиваться выполнения предписанных правил, я обязан был докопаться до причин аварии — и добился своего. Это было мое первое профессиональное крещение в должности главного инженера Госинспекции, руководителя инспекционного коллектива. Все, в том числе и мои недоброжелатели, убедились, что я неплохо разбираюсь в конструкции и автоматике самого современного блока.

По приезде в Москву я доложил министру о результатах работы и, к своему удивлению, увидел на лице Непорожнего тревогу. Выходец из Украины, Петр Степанович очень не хотел выносить вопрос об аварии на коллегию Минэнерго СССР, поскольку в этом случае все материалы неизбежно попадают в ЦК КПСС. Понимая щекотливость ситуации (при работе на высоте даже самый опытный электромонтер пристегивает предохранительный пояс), я попросил разрешения провести разбор аварии на коллегии Минэнерго Украины. Непорожний подхватил эту идею и поручил мне хорошо подготовиться к докладу. Украинское министерство провело коллегию, подготовив самые жесткие выводы, какие только были допустимы в данном случае. Директору Славянской ГРЭС Свешникову был объявлен строгий выговор, прозвучало предложение снять с работы главного инженера и его заместителя по электрической части.

Присутствуя на коллегии, я внимательно слушал все выступления. Потом встал и заявил о своем несогласии с отстранением от должности главного инженера Ачиновича и других руководителей.

— Они — не потерянные для нас специалисты, — доказывал я, — их опыт еще пригодится энергетической отрасли. Для дела будет лучше, если они сами устранят допущенные недостатки. Не имеет смысла поручать это кому-либо другому.

Всех удивило, что должностное лицо грозной союзной Госинспекции не требовало «жертвенной крови». На республиканской коллегии были рассмотрены