Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Иван Николаевич с детской непосредственностью удивлялся, насколько «профессионально» собрана негативная информация о моей персоне. «Вы, Анатолий Федорович, — говорил он, — в жизни совсем не похожи на тот персонаж, каким вас некоторые тут представили!»

Тем не менее я не беспокоил Виктора Афанасьевича никакими вопросами, и он еще долго работал на своей должности. Хотя, скажу честно, он принадлежал к тому типу функционеров, на которых открытым текстом написано, что они не годятся исполнять никакие мало-мальски серьезные обязанности. Филатов относился к тем героям, за которыми, словно тень, следовала только слава произносителя «дерзостных речей». Я сейчас даже не помню, какой он был наружности: по прошествии лет она увяла в моей памяти, как луговой цвет перед осенью. Производя впечатление растерянного, удрученного человека, он, скорее всего, был самым заурядным обывателем.

Перед Государственной инспекцией по эксплуатации электростанций и сетей Минэнерго СССР в тот период стояли очень серьезные задачи, связанные с обеспечением бесперебойной работы единственной в мире Единой энергетической системы Советского Союза. В единой сети на переменном токе высокого и сверхвысокого напряжения, протянувшейся от Берлина до Улан-Батора, параллельно работали тепловые, гидравлические и атомные электростанции общей мощностью свыше 360 млн. кВт. ЕЭС СССР была уникальной в мире формой организации энергетического хозяйства с централизованным оперативным управлением производства, передачей и распределением электроэнергии, материально-техническим обеспечением, строительством, финансированием и технической политикой.

Преимуществом Единой энергосистемы была и остается возможность перебрасывать крупные потоки электроэнергии, рационально загружать электростанции различного топлива в целях экономии, повышать надежность энергоснабжения при меньших объемах энергомощностей. Расположение энергосистемы СССР на территории семи часовых поясов предоставляло возможность использовать несовпадение во времени максимумов нагрузок потребления в различных регионах страны, что приносило ежегодную экономию до 15 млн. кВт электроэнергии и позволяло на эту мощность ограничивать расходы на строительство новых электростанций, их содержание и эксплуатацию.

Для решения стоящих перед Госинспекцией задач требовался высоко подготовленный персонал, прошедший надлежащую выучку и получивший хорошую практику на энергетических объектах. Инспектор, работавший в таком высоком органе, должен был обладать целым рядом качеств, среди которых, помимо профессионализма, можно назвать требовательность, целеустремленность, усидчивость, системность и порядочность. По моим последующим наблюдениям, обозленные люди в Госинспекции долго не удерживались. Но, к сожалению, не многие специалисты выражали желание заниматься такой работой.

Ученые заметили, что после землетрясения даже растения растут по-другому, по-новому, не так, как прежде. Уход человека с одного места работы и приход на другое по силе своего воздействия на психику можно сравнить с землетрясением. Мне кажется, что освоение новой должности — это не бег по спринтерской дорожке и не езда по гладкому шоссе. Это, зачастую, тяжкое путешествие пешком по сплошному бездорожью и узким тропам с многочисленными спусками и подъемами, запутанными ответвлениями и пересечениями, шаткими мостками и гатями.

Исполнение обязанностей начальника и главного инженера Госинспекции в буквальном смысле слова захлестнуло меня с головой. Моя нынешняя должность казалась мне такой же интересной и привлекательной, как и прежняя. Прежде всего я взялся за налаживание информационной системы. Это было очень важно — своевременно и без сбоев получать четкую и соответствующую обстановке информацию обо всех авариях и происшествиях. Задумался я и о реорганизации структуры самой Госинспекции. При каждом удобном случае я пытался доказать, что с таким количеством персонала Госинспекция не может выполнять свои функции в полном объеме.

Дело в том, что Государственная инспекция по эксплуатации электростанций и сетей была создана довольно давно в соответствии со специальным постановлением, подписанным еще И. В. Сталиным. В военное время в круг ее первостепенных задач входило осуществление постоянного контроля за работой всех региональных энергетических систем с целью поддержания в них единой частоты — 50 Гц. В постановлении черным по белому было записано, что должностные лица, не сумевшие обеспечить поддержание указанной частоты, подлежат суровому наказанию. В то время, когда я принял Госинспекцию, случаи отклонения частоты от стандартных величин становились все более частыми.

Как известно, в конце 1970-х годов советское руководство главный упор в развитии энергетической отрасли делало на атомную энергетику. Да и во всем мире АЭС рассматривались как панацея от всех проблем, полагая, видимо, что они станут главными поставщиками энергии для человечества в XXI веке. Но вскоре политика начала меняться, темпы строительства АЭС везде пошли на убыль, в том числе и в СССР. Внимание специалистов было переключено на создание крупных энергетических комплексов в регионах, богатых природными запасами органического топлива. Но для осуществления такого широкого фронта работ нужна была качественно новая по своему составу и структуре Государственная инспекция.

Эту поистине грандиозную задачу вскоре нам пришлось решать с новым начальником Госинспекции — Константином Сергеевичем Сторожуком. Это был грамотный, амбициозный, энергичный человек. Похожий на огниво, всегда готовое высечь искру из кремня, он умел правильно определять главные задачи. Однако был у него один существенный недостаток: любовь к администрированию.

Чтобы справиться с общим ворохом задач и досконально в них разобраться, я пытался разложить их на главные и второстепенные. Постепенно вырисовывалась общая картина, прояснялись детали, четче становились контуры вопросов, которые требовали срочного решения, а на горизонте возникали очертания проблем, над которыми можно было поразмышлять «на досуге». Но специального времени на долгие раздумья мне выделять никто не собирался: все надо было делать на ходу, в промежутках между выездами на объекты.

Однажды мне было поручено провести расследование крупнейшей аварии, произошедшей на Славянской ГРЭС имени 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции (Донецкая область Украинской ССР). Это была конденсационная, работавшая на угле, электростанция мощностью 2100 МВт. На станции было установлено пять турбоагрегатов по 100 МВт (введены в эксплуатацию в 1954–1957 гг.) и два энергоблока мощностью по 800 МВт (первый — двухвальный — пущен в 1967 году, второй — одновальный — в 1971 году). Нам доложили, что там, на первом в Советском Союзе одновальном 800-мегаваттном блоке станции, произошло нарушение проточной части турбины.

Сначала на ГРЭС работала собственная комиссия, потом друг за другом — комиссии Донбассэнерго и Минэнерго Украины. Все три, словно сговорившись, маскировали происшествие под густой вуалью, списывая причины возникновения аварии на заводской дефект: якобы на подшипниках были сделаны недостаточно объемные демпферные баки для масла. Однако машиностроители с таким выводом не соглашались. Дело дошло до ЦК КПСС.

Я находился в Туле, когда мне позвонил Петр Степанович Непорожний и попросил выехать на место для более детального расследования. В Донецке меня встретил и кратко ввел в обстановку главный инженер Донбассэнерго Виктор Сергеевич Жмурко. Из аэропорта мы сразу поехали на ГРЭС, где мне предложили взглянуть на заранее приготовленные документы. «Тебе осталось их только подписать: мы уже все детально расследовали», — услышал я уверенные