Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Часы и документ на них переходили из рук в руки. Все о чем-то недоуменно говорили. Но для меня, которого ждала новая работа, Москва, — все это было теперь мелочью жизни. Вечер прошел очень весело.

Позже, рассматривая памятный подарок от сослуживцев, я вспомнил одну деталь. Как только Федосюк застегнул часовой браслет на моей руке, директор Невинномысской ГРЭС Иван Степанович Лазаренко внимательно взглянул на циферблат. Потом загадочно улыбнулся и молча отошел в сторону. Часы, насколько мне известно, по заданию Федосюка покупал директор Энергосбыта Ставропольэнерго Кисилев. Я никому не стал рассказывать об этом случае.

Уезжая в Москву, я не думал прерывать связи со Ставропольской энергосистемой, ставшей для меня родным домом. Там я вырос в профессиональном отношении, приобрел богатый практический опыт, так необходимый инженеру-энергетику. В качестве главного инженера Государственной инспекции по эксплуатации электростанций и электрических сетей Минэнерго СССР я должен был и дальше наращивать деловые контакты со Ставропольэнерго. Но с первых дней работы я почувствовал холод, исходивший от Федосюка. Встретившись со мной в Пятигорске, куда я как-то приехал по своим делам, Александр Федорович даже саркастически заявил: «Вы для нас уже отрезанный ломоть!»

Мне было больно слышать это от человека, пришедшего со стороны и ставшего управляющим при моем содействии. Я старался не замечать плохого настроения Федосюка, хотя слышал, что в коллективе Ставропольэнерго по его вине царила нездоровая обстановка. Назревал нарыв, который рано или поздно должен был прорваться.

И действительно, вскоре в ЦК КПСС поступило письмо от начальника службы высоковольтных линий электропередачи Ставропольэнерго Владимира Ивановича Черкасова. Автор подробно рассказал о сложившейся в коллективе негативной ситуации, указывая на Александра Федоровича, как основного виновника всего происходящего. В письме сообщалось, что управляющий занимается поборами, что он якобы безвозвратно «позаимствовал» у Черкасова какое-то количество шкурок норки и нутрии на очень большую сумму. Среди прочего «компромата» прозвучал и факт подмены часов, предназначенных для «лучшего друга — А. Ф. Дьякова».

Это было неожиданно для меня. Снова в куче грязных фактов упоминалась моя фамилия, снова кому-то захотелось меня запачкать. Ведь вокруг столько «доброжелателей», только и мечтающих дать ход очередной пакости!

Разбирательство не заставило себя долго ждать. Для проверки изложенных в письме фактов приехала комиссия ЦК КПСС. Меня спросили, имело ли место событие, связанное с часами. Мне было стыдно даже говорить на эту тему, и я заявил об отсутствии каких-либо претензий к Александру Федоровичу. Через некоторое время, после благополучного завершения работы комиссии, в Москву приехал Федосюк. Зайдя ко мне в кабинет, он неожиданно, без всяких объяснений, попросил вернуть злополучные часы с компенсацией. На что я ему возразил:

— Жизнь — сложная штука. Я считал тебя своим другом. Эти часы ты мне вручил в качестве подарка, и я буду хранить их в память о нашей дружбе и совместной работе. Они для меня — историческая реликвия!

Начальник Главюжэнерго К. Н. Горский неоднократно просил меня:

— Ну, расскажи, как Федосюк подменил тебе часы?

— У меня нет к нему претензий! — повторял я.

В ответ на мои слова Горский только хохотал.

Чужая душа — потемки, и как порой ни стараются люди понять друг друга, им это редко удается. Спустя шесть лет судьба вновь свела меня с Федосюком. Работая заместителем министра энергетики и электрификации СССР, я должен был срочно найти кандидатуру на должность начальника Главвостокэнерго, ставшую вакантной после моего ухода на повышение. Обязанности начальника главка временно исполнял главный инженер Герман Федорович Кохомский. Петр Степанович Непорожний спросил по телефону мое мнение о кандидатуре Федосюка. Догадываясь, что Федосюк находится в его кабинете и слушает наш разговор, я ответил:

— Я очень хорошо знаю Александра Федоровича… Даже очень хорошо. И вы, Петр Степанович, знаете об этом не хуже меня.

— Конфронтации между вами не будет? — спросил министр.

Я решил не кривить душой.

— Мы с Федосюком проработали вместе более десяти лет. Дружили. Он был в моем подчинении, позже — я у него. Я знаю, он находится у вас и слушает наш разговор. Главное, чтобы он хотел работать и не думал о своей пенсии. Я согласен.

Свое мнение я изложил спокойно. А что я мог сказать? Люди холодного расчета, вопреки глубоко укоренившемуся ошибочному мнению, не добиваются в жизни и половины того успеха, который легко, как это кажется на первый взгляд, плывет в руки людям преданным, привязанным и верным. Просто не следует придавать чрезмерной важности — большей, чем они того заслуживают, — явлениям, происходящим не от злого умысла, а от недомыслия, от душевной недостаточности, от природного дефекта органа, отвечающего за совестливость.

На пенсию Федосюка отправлял уже новый министр энергетики и электрификации СССР Анатолий Иванович Майорец. И, наверное, не совсем справедливо, что история не любопытна к побежденным.

Может быть, это кому-то покажется странным, но я до сих пор сохраняю добрые товарищеские отношения и с Александром Федоровичем, и с его сыном. Федосюк потерял жену. Это горе подкосило его: сдало здоровье, пошатнулись силы. Он опустил руки, потерял интерес к жизни. Решая жилищные проблемы своей дочери, Александр Федорович сам остался без крыши над головой. Ко всем прочим тяготам прибавились материальные проблемы: пенсии не хватало. Он поделился со мной своими трудностями, и я помог ему устроиться на работу, посодействовал в получении квартиры. Когда Тамара об этом узнала, она произнесла одну короткую, но довольно многозначительную фразу: «Я тебя не понимаю».

А как я еще мог поступить? Александр Федорович — мой коллега, товарищ. С ним вместе прошли мы сквозь огонь, воду и медные трубы. У каждого из нас есть свои недостатки и слабости. Конечно, забыть предательство и хамство нелегко, но сжигать себя желанием мести тоже не следует.

Глава 22

Минэнерго СССР

Министерство энергетики и электрификации СССР. Это ведомство располагалось в историческом центре Москвы — в доме № 7 по Китайгородскому проезду — и занимало комплекс из шести — и семиэтажных зданий общей площадью более сорока тысяч квадратных метров, построенных в форме двух замкнутых прямоугольников. Новый человек легко мог заблудиться в лабиринтах министерства. Часть служебной площади занимали помещения, в которых работали сотрудники Министерства электронной промышленности СССР и Министерства культуры РСФСР.

В Минэнерго СССР насчитывалось тогда около двух тысяч сотрудников, работавших в двух основных секторах: эксплуатационном и строительном.

Эксплуатационный сектор занимался тепловыми электростанциями (а их насчитывалось более одной тысячи единиц), гидростанциями (более ста объектов) и линиями электропередачи, протянувшимися на расстояние более 2,5 млн. километров. От Чукотки на востоке и до Бреста на западе, от Беломорска на севере и до Кушки на юге