Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

дали бумагу и попросили написать справку, какие проблемы необходимо решить при строительстве второй очереди Ставропольской ГРЭС. Предупредили, что справка должна быть полной по существу, но краткой по форме. Я довольно быстро справился с заданием.

«Писать умеете», — сказали мне (говорят, Ришелье мог судить о человеке по пяти самостоятельно написанным строкам), и с этими словами привели к заместителю заведующего отделом Михаилу Васильевичу Борисову. Тот со мной побеседовал и дал свое согласие. Потом меня «пропустили» через первого заместителя заведующего отделом Здорова. В заключение со мной побеседовал заведующий отделом Василий Семенович Фролов. Он спросил:

— На твой взгляд, какие вопросы ты должен решить в ЦК партии перед уходом из Ставропольэнерго?

— Вы знаете, — не растерялся я, — недавно читал приказ министра о закрытии Кисловодской ТЭЦ. Хотя эта станция небольшая, работает на средних параметрах, но ее закрывать нельзя. Она обслуживает особый район: там санатории и все остальное.

Фролов при мне связался по телефону с министром и ходатайствовал об отмене решения о закрытии Кисловодской ТЭЦ, как «непродуманного». В дальнейшем, будучи заместителем министра энергетики и электрификации СССР, я принимал участие в работах по обеспечению реконструкции ТЭЦ города Кисловодска: она прекрасно работает до сих пор.

Потом мою кандидатуру согласовали с членом Политбюро ЦК КПСС, секретарем ЦК КПСС Андреем Павловичем Кириленко. Нынешнему поколению это имя почти ни о чем не говорит — теперь его не включают даже в энциклопедические словари. А тогда этот человек входил в «когорту бессмертных», стоял на третьем месте в партийной иерархии после Брежнева и Суслова. Портреты Кириленко — при любом наборе «выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского правительства» — в обязательном порядке носили на первомайских и октябрьских демонстрациях, выставлялись на улицах и площадях.

Проявляя полное безразличие к результатам прохождения моей кандидатуры в столь высоких инстанциях, я улетел в Прагу. Еще одним членом нашей делегации был заместитель главного инженера Главного производственного управления энергетики и электрификации Белорусской ССР Андрей Захарович Красновский. Знакомство с ним, хорошим специалистом и добрым человеком, оставило во мне самые лучшие воспоминания. Командировка была интересной.

Пока мы любовались живописными берегами Влтавы, в Ставропольском крайкоме КПСС произошла смена руководства: второго секретаря Жезлова сменил мой комсомольский товарищ Виктор Алексеевич Казначеев.

Я позвонил домой в Пятигорск. Тамара взволнованным голосом сообщила, что меня срочно ищут в крайкоме.

— Позвони Казначееву! — закончила она.

Звонить Казначееву я не стал, а набрал номер Фролышева.

— Слушай, приезжай срочно в ЦК! — попросил он. — Мне тут «вломили»!

— За что? — удивился я.

— Да ведь мы не согласовали твое назначение с крайкомом партии! — пожаловался Фролышев. — А когда туда позвонили, там поднялась такая «буча».

Оказывается, прежде чем вызвать меня в Москву, Фролышев и Брагин говорили обо мне. Вот почему Брагин приезжал ко мне с уговорами не соглашаться на должность инструктора отдела ЦК КПСС.

Пока я находился в Праге, начался телефонный перезвон, были подняты все «дела», в том числе и решение Пятигорского горкома партии о снятии с меня выговора. Особую активность проявил управляющий Ставропольэнерго Федосюк. Он звонил Тамаре, собирал какие-то справки о ее семье, задавал глупые вопросы по поводу моего назначения в Москву.

В Ставропольском крайкоме КПСС тоже все были против моего ухода в ЦК. Свое мнение выразил даже М. С. Горбачев, заявивший, что крайком не может отпустить Дьякова в Москву: «Он у нас находится в резерве на должность председателя исполкома города Пятигорска».

Я только разводил руками:

— Причем здесь горисполком? Я там никогда в резерве не был и на эту должность не собирался.

Одним словом, мой переход в ЦК партии не состоялся. Надо поставить свечку во здравие тому, кто помешал мне стать номенклатурным партийным работником. Поистине, всякая правда обладает семью уровнями, и на высшем уровне восседает Правда Божья, которая совершенно не имеет ничего общего с истерзанной правдой человеческой.

В октябре 1976 года до нас донеслись известия о ликвидации в Китае «банды четырех». Какое отношение это событие, произошедшее в правящей верхушке далекой Поднебесной, могло касаться меня, моей Родины, моей семьи и повседневных забот? Оказывается, самое непосредственное. Если смотреть не с точки зрения кулика, для которого собственное болото — это и есть вся необъятная вселенная, то надо признать, что Китай для России значит больше, чем для других стран мира.

В Советском Союзе всегда существовали пережитки высокомерного и одновременно опасливого отношения к Китаю, унаследованные от царских и хрущевских времен. Традиционно считалось, что Китай — это только отсталая Азия, а Советский Союз — это еще и Европа. Но сейчас Россия — больше азиатская страна, чем ранее: в Азии находится более 74% ее территории. Географическая «середина» нашей страны переместилась где-то в район Красноярска, в азиатской части России сосредоточена львиная доля природных богатств.

Даже невооруженным глазом видно, что перспектива возрождения нашей страны неразрывно связана с Дальним Востоком и Сибирью. А это — 12 миллионов квадратных километров и самое протяженное Тихоокеанское побережье. В Азии на протяжении 4200 километров мы соприкасаемся территориально с Китаем, где проживает 20% мирового населения, где 20 миллионов человек пользуются персональными компьютерами и производится в сотни раз больше телевизоров и холодильников, чем в России.

Так что свержение «банды четырех» потрясло не только китайский Олимп. Оно дало толчок модернизации политико-экономической жизни и внешнеполитических связей КНР, что не могло не сказаться на изменении геополитического вектора развития стран всего Азиатско-Тихоокеанского региона, в том числе и нынешней России…

Осенью 1976 года я достиг «роковых» сорока лет. Этот возраст считается рубежом, за которым начинается зрелость. Об этом периоде в народе говорят: «седина в бороду — бес в ребро». Мне повезло: природа оградила меня и от откровенной седины, и от нежелательного беса.

После моего возвращения из Праги Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев поздравил всех строителей, монтажников и эксплуатационников с досрочным вводом в эксплуатацию первой очереди Ставропольской ГРЭС. Состоялось торжественное вручение орденов и медалей. Орден Трудового Красного Знамени вручал мне председатель исполкома Ставропольского краевого Совета народных депутатов Иван Тихонович Таранов. Потом на Ставропольской ГРЭС был большой митинг, на который съехались буквально все секретари райкомов и горкомов края.

Вскоре я ушел от секретарской работы, оставшись членом парткома Ставропольэнерго. Я неоднократно переизбирался членом Пятигорского горкома КПСС (был там председателем промышленно-транспортной комиссии), а также избирался депутатом Пятигорского городского Совета депутатов трудящихся. Одновременно я создал один из лучших Народных университетов, став его ректором.

До сих пор я глубоко убежден, что на подготовку кадров времени жалеть не надо. Как главный инженер, я провел большую работу по созданию учебного комбината, первым директором которого был назначен мой