О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

более настойчиво в любви, а с другой — заставляют их прилагать усилия по соблазнению, для чего самцы используют яркое роскошное оперение, брачные танцы и т. д. Так и в мире людей: не будь женской стыдливости и неприступности — ни один поэт не чувствовал бы необходимости воспевать идеальную любовь. Хавелок Эллис верит в то, что совокупление вне периода спаривания запрещено. Каждый, кто наблюдал поведение нетечной суки, когда к ней, весело помахивая хвостом, приближается кобель, может отметить, что она проявляет стыдливость. Но у людей ко всем этим женским опасениям предшественников человеческого рода добавляется целый ряд страхов, присущих только людям. Эти страхи имеют социальное происхождение и являются общими как для мужчин, так и для женщин: бдительность во время контактов, отвращение к выделительным функциям, страх магического влияния половых признаков. Не забудем упомянуть сексуальную привлекательность лобковых украшений, которые, в свою очередь, подчеркивают чувство стыдливости. Итак, для того, чтобы объяснить развитие инстинкта, унаследованного из животного прошлого человечества, на помощь были призваны все существовавшие в то время теории.

Таким образом, среди философов распространяется идея, что тот вид женской стыдливости, который возник еще до появления человека как вида, носит рудиментарный характер, тогда как настоящая стыдливость появилась в результате развития человеческой цивилизации. Действительно, проявления примитивной стыдливости, в отличие от настоящей, по мере развития культуры, становятся все слабее и уступают место игре более утонченной. «Это, скорее, очарование жизни, а не фундаментальный социальный закон». Однако Эллис не верит в то, что стыдливость со временем может исчезнуть совсем, потому что от является основным элементом искусства любви.

А теперь, преодолев барьер сознания, почему бы не попытаться представить себе, что стыдливость существует и в мире растений? Русский ботаник, зоолог и философ Константин Мережковский с легкостью увидел ее в «фартуке», которым некоторые сорта орхидей защищают свои тычинки, чтобы избежать самооплодотворения. Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что табу на кровосмешение побуждает женщин сторониться мужчин, ведь мужчины, находящиеся ближе всего к ним, — это члены их семьи. Такое поведение защищает людей от «ужасной скученности, которая царила бы в их семьях, если бы никакой стыдливости не существовало», — пишет он в своей работе «Происхождение стыдливости, антропобиологическое исследование» (1919).

Поведение и чувство стыдливости

В который раз, вспоминая о первых днях своего брака с Вилли, Колетт снова и снова удивлялась мудрости той милой девушки, которая не могла отказаться от «простого удовольствия быть самой собой». Не меньше ее удивляло и то, как запросто она вложила свою руку «в его волосатую лапу» и подставила губы «жадным и отчаянно конвульсивным поцелуям». Стыдливость молоденькой девушки — это лишь слабая преграда:

«Всего за несколько часов мужчина без зазрения совести превращает неопытную девочку в настоящую распутницу, которая не гнушается ничем. У меня никогда не было затруднений, связанных с отвращением. Лишь позже возникло препятствие — приличие. Раньше я писала: “Чувство собственного достоинства — это недостаток мужчины”. Теперь бы я сказала, что “отвращение — это вовсе не женская слабость”», — рассуждает Колетт в книге «Мои уроки».

Здесь идет речь о двух источниках стыдливости, которые Цицерон определяет как искушение и отвращение. Колетт отвергает оба. Первый, который так долго приписывали женщине, представляет собой не более чем иллюзорную преграду в силу своей условности и благодаря незнанию. Второй, как говорит Колетт, несвойствен женщинам. Она воспроизводит здесь идеи своего времени. Свободная женщина начинает задаваться вопросом, не является ли стыдливость мужским достоинством, удобным для того, чтобы держать женщину подальше от соблазна.

На стыке XIX и XX веков наиболее привлекательными казались два тезиса, объясняющие природу стыдливости. На первый взгляд противоречивые, они основываются на одних и тех же предубеждениях. Согласно одним, животные инстинкты приняли настолько разные обличья, что некоторые обычаи кажутся нам неприличными. Согласно другим, разнообразие обычаев доказывает, что стыдливость была придумана людьми. Чтобы разграничить эти два источника стыдливости, некоторые философы представляют себе, что она состоит из двух компонентов: естественной стыдливости и стыдливости социальной. Это ведет к установлению иерархии в поведении: физиологическая животная стыдливость (когда женщина избегает мужчины) более архаична, чем анатомическая человеческая стыдливость (стыд наготы).

Стыдливость животная связана с желанием, а поэтому — со взглядом другого человека и взглядом на другого человека. Она является женской по своей природе. Вторая стыдливость, развившаяся в процессе цивилизации, долгое время казалась условной, и философы пренебрегали ею. Она представляет собой приличие или благопристойность, и в философии ее противопоставляют законам природы. Чтобы реабилитировать эту стыдливость, XIX век спорадически связал ее со взглядом человека внутрь себя и с осознанием того факта, что он отличается от животных. Вследствие предубеждений, господствующих в обществе во времена Прекрасной эпохи, эта высшая форма стыдливости приписывается мужчине.

Так, Соломон Рейнах, приверженец этнической психологии, сном снизывает стыдливость с запретом на кровосмешение. В своем исследовании «Запрет на кровосмешение и чувство стыдливости. Культы, мифы и религии» (1905) он отказывается от спиритуалистических теорий, идеи которых разделял в юности. Стыдливость представлялась ему «стигматом примитивного грехопадения», «бесконечным проклятьем низших высшими, неразумных разумными, криком стыда несвободной души, которая понимает, что она ответственна за неизбежность чувств, испытываемых ею». Эволюция его взглядов характерна для двойственного подхода к понятию стыдливости во времена Прекрасной эпохи. С одной стороны, есть те, кто изучают поведение животных и человека, а с другой — те, кто занимаются изучением чувств.

Согласно Ницше, человеческое существо занимает промежуточное положение между природным состоянием, которое оно делит вместе с миром животных, и состоянием духовным, которое приближает его к Божественному миру. Поэтому человек представляет собой «мост» между животным и сверхчеловеком. На первый взгляд концепция стыдливости у Ницше кажется парадоксальной. Это объясняется тем, что он делит распространенное в то время понятие стыдливости на две составные части. Женщина для него остается на стороне природы, и философ разделяет отвращение своих современников к грязной реальности. «Когда мы любим женщину, мы иногда испытываем ненависть к природе, вспоминая обо всех этих отталкивающих естественных процессах, которым подвержена каждая женщина», — пишет он в книге «Веселая наука» (1882,1887). Физиология кажется ему осквернением любви, «мерзостью, гнусностью, кощунством против Бога и любви». Чтобы сохранить любовь, нужно прятать неприличие, спасать мечту: такова роль художника. Для него, «желающего возвыситься над бренным миром», женщины представляют собой настоящую западню, они — как «парусные суда», которые кажутся мирными и тихими лишь издали. Восстановить с помощью искусства дистанцию, уничтоженную любовной близостью, — вот в чем заключается роль мужской стыдливости.

Если в былые времена женщинам сумели навязать стыдливость, то современная эмансипированная женщина отказалась от нее, и это свидетельствует о том, что стыдливость