О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

по своей сути была мужским достоинством, а не женским: только страх перед мужчиной до настоящего времени обуздывал «нескромность и низость» женщины. Перестав бояться мужчины, она «теряет свою стыдливость», а следовательно, и хорошие манеры. Короче говоря, «грядет разочарование в женщине», и, как следствие, разочарование в Европе, пишет он в работе «По ту сторону добра и зла» (1886). В этом смысле стыдливость (Sham) — это страх, который должна была бы испытывать женщина, показывая свою истинную натуру: педантичную, мелочную, поверхностную; это страх, вбитый ей в голову мужчиной, страх, исчезающий вместе с эмансипацией женщины. Стыдливость для нее — всего лишь покров приличия (pudendum), скрывающий под собой глубинную правду, суть которой в том, что женщина воспринимает жизнь весьма поверхностно.

Однако то же самое слово (Sham) обретает и иное значение. В своей книге «Человеческое, слишком человеческое» (1878) Ницше доводит до крайности сакрализацию стыдливости: «Стыдливость (Sham) существует везде, где есть “тайна”». Это понятие религиозного характера, это священный адитон (греч. недоступный — святая святых храма, куда могли входить только священники), божественное право, закрытая область, доступ к которой запрещен. А следовательно, и королевская власть, являясь Божественной по своей сути, исполнена таинства и стыдливости. В любовной сфере половые отношения — это адитон зрелого возраста, который скрывают от детей. И теперь граница проходит не между полами, а между людьми разного возраста. И в данной работе Ницше речь идет не о стыдливости женщины, а о стыдливости взрослого человека, который делает из сексуальности тайну, заставляя детей соблюдать ее. Здесь уже проявляется не стыдливость, родственная стыду, которая обязывает женщину маскировать то, что внушает отвращение, а стыдливость-уважение. Эта стыдливость хранит святое, защищая в равной степени как сексуальные отношения, так и внутренний духовный мир. И она определяется как чувство, а не как манера поведения.

Нет никакой необходимости объяснять в нескольких строках сложные и подчас противоречивые отношения Ницше с женщинами, мы хотим лишь показать, как некоторые из его идей соотносятся с концепцией стыдливости, существовавшей в то время. Для целой эпохи, которая открывает, что природа — это не Божий дар, а результат долгой эволюции от животного к человеку, стыдливость понимается теперь как явление, возникшее в процессе цивилизации, и она больше не считается обязательным атрибутом женщин. Стыдливость связана с поэзией, святыней, мечтой — с этими покровами, которые необходимо поместить между миром, ставшим слишком безобразным, и идеалами, разбитыми вдребезги. Женщины впервые заявляют о себе, выходя из состояния анонимности, ранее считавшегося естественным. Столкнувшись с их протестами, мужчина может почувствовать себя последним оплотом великой стыдливости, уже не абсолютной и не божественной, но еще священной, поскольку, отрываясь от природы, она является фундаментом цивилизации. Если человек — это мост к более высокому существованию, то почему бы стыдливости не стать основой сверхчеловека?

Во всяком случае, именно из языка Ницше другой немецкий философ и социолог, Макс Шелер, позаимствовал ставшее фундаментальным различие между понятиями Sham и Schamgefühl — «стыдливость» и «чувство стыдливости». Критикуя в своей книге «Стыдливость» (1913) идею мужской стыдливости, характерную для немецкой философии, именно из нее он возьмет на вооружение принцип двойной сексуации. Обрушивая свое негодование на Дарвина и Ницше, которые рассматривают стыдливость как мужское поведение, внушенное женщине, он фактически приходит к аналогичным выводам. Природа — это уже не результат сотворения мира Богом, в процессе которого на шестой день появился человек, — это длинный путь от животного состояния к человечеству. Если примитивная и «более консервативная» женщина дольше продолжает оставаться обнаженной, как животные, следует ли делать из этого вывод, что стыдливость — изобретение мужчин? Чтобы восстановить в правах женскую природу стыдливости, нужно будет показать, что она является неотъемлемой частью животного начала женщины и что мужчина может похвастать лишь психической стыдливостью, тогда как женщина сохранила стыдливость телесную.

В «чувстве стыдливости» Шелер видит эмоциональное проявление у людей объективной стыдливости, которая наблюдается в поведении животных. Это чувство выражает стыд, который человек испытывает за все то, что связывает его с низшим биологическим миром и что отдаляет его от его «возвышенной божественности». При этом стыдливость прежде всего является мужским качеством, потому что «мужчина как существо, более разделенное и раздвоенное, чем женщина, испытывает это противоречие глубже. И он больше, чем она, чувствует себя «над природой», чем «в природе». Тем не менее существует и женская стыдливость, но это стыдливость телесная, а не психическая, поскольку у женщины духовная активность «слабее и она менее свободна от биологических функций». Если стыдливость свидетельствует о напряжении, возникающем между двумя уровнями сознания, «когда человек испытывает сильное влечение на уровне низших инстинктов», то чувство стыдливости может проявляться у людей одинаково сильно, независимо от половой принадлежности. Но женщина не очень четко разграничивает сферу общественную и личную, с большей легкостью рассказывая о своей личной жизни. По мнению Шелера, она хуже, чем мужчина, умеет хранить секреты других людей, поскольку «сдержанность предполагает, что человек проявляет понимание и сочувствие к стыдливости других»: болтливость и любовь посплетничать свидетельствуют об этой особенности женщин.

Достоинство этого анализа, не лишенного женоненавистнических предубеждений (а также, увы, и расистских), заключается в том, что в нем Шелер определенным образом представил динамическую концепцию стыдливости как явления, возникающего на уровне сознания, а не как врожденного инстинкта. Логическое заключение его состоит в том, что ни за одним из полов невозможно признать исключительное право и даже первенство в вопросах стыдливости.

ПСИХОЛОГИЯ СТЫДЛИВОСТИ

Симона де Бовуар родилась в 1908 году и получила образование «благовоспитанной девушки», сделавшее ее «наивной глупышкой». В 1925 году ей исполнилось семнадцать лет, до этого она ни разу не была ни на пляже, ни в бассейне, ни в гимнастическом зале — «до такой степени я путала наготу с неприличием», — пишет она в своей книге «Воспоминания благовоспитанной девицы». Даже название естественных потребностей в ее среде выражалось с помощью эвфемизмов. «Разве в семье, где оторванные от реальной жизни взрослые общались, используя лишь культурные слова и жесты, могло найтись место грубому животному инстинкту, плотскому наслаждению?» Одна лишь мысль о браке вызывает взрыв в сознании, заставляя примерять на барышню в перчатках и шляпке «образ розового и нежного тела, покоящегося в объятиях мужчины».

В памяти молодой женщины, которая захотела освободиться от принятых в ее среде культурных традиций, предписывающих, как должна выглядеть и вести себя женщина, воспитанию в стыдливости может быть противопоставлена лишь «грубость животного инстинкта». Тем самым она остается продуктом эпохи, которая сотворила из женщины «явление природы», как нельзя лучше подчиненное инстинкту стыдливости. К счастью,