О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

куртизанок. «Стыдливость защищает влюбленного человека от грубости желаний и вожделения его партнера по любви» и препятствует поспешному расцвету чувства, давая ему возможность существовать долго и осуществлять «свою сложную эволюцию». Стыдливость боится не любви, а ее последствий: это страх, что тебя разлюбят, страх, что ты сам не сумеешь полюбить или выразить свою любовь; это страх разочарования, неудовлетворенности, горечи… Противостояние идеала и реальности любимого существа — вот основа этого страха. Для того чтобы крепко любить, нужно не отказываться от своей стыдливости, а стало быть, от своего идеала, нужно рассматривать ее не как что-то изначально нереальное, а как «способ чувствовать», и чувство это должно пробуждаться постепенно, по мере того как в него вовлекается тело.

Дюга также предполагает, что существуют два типа стыдливости, соответствующих двум видам любви: разделенной и неразделенной. Женщина, отказывая мужчине, которого она не любит, испытывает стыдливость, «вызванную страхом, гневом, стыдом, возмущением и отвращением». Но перед любимым и любящим мужчиной она краснеет от любви, которую испытывает или хочет испытать. Эта стыдливость служит тому, чтобы любовь созрела, чтобы ома жила долго, чтобы желание становилось чище. Эта положительная стыдливость, которая вызывается сдержанностью, могла бы привести Дюга к понятию стыдливости-уважения, если бы он в своих рассуждениях сумел избежать старого понятия стыда.

В промежутке между двумя мировыми войнами, когда внезапная либерализация нравов молодого поколения стала вызывать серьезное беспокойство в обществе, приверженцы христианской морали задумались над этой проблемой. По их мнению, тем, кто размахивает знаменем с изображением Фрейда и призывает к либерализации нравов, необходимо отделить понятие стыдливости от сексуальности.

В 1929 году каноник Пьер Тиберген, профессор факультета католицизма в Лилле, заявляет, что общество, которому не ведомо чувство стыда, скатывается в язычество. Но молодые люди, отказываясь презирать все те положительные чувства, которые они испытывают, и объявлять постыдными части тела, которые служат для продолжения жизни, не понимают речей об инстинкте стыдливости. Поэтому, считает он, необходимо переходить к воспитанию «стыдливости разумной», по мере того как у ребенка этот разум формируется. Этому относительному чувству удается защитить, «несмотря на обстоятельства», основную и абсолютную ценность — чистоту. Трактат Пьера Тибергена «Чистота и стыдливость» (1929), основанный на учении Фомы Аквинского, объясняет изменения законов стыдливости, которые подчас кажутся свидетельством того, что ее не существует вовсе. Он ставит эти законы на службу высшей и абсолютной добродетели — чистоте. Ее классические свойства рассматриваются только в ограниченной области — сексуальной, и в рамках христианского воспитания она адресована прежде всего мальчикам.

Святой отец Жюль де ла Весьер выступает против «процесса над стыдливостью», начатого современниками, и обвиняет Фрейда в том, что все внимание сконцентрировано на сексуальном инстинкте. По его мнению, две формы стыдливости в теории Фомы Аквинского исключают аргумент относительности. Целомудренная стыдливость — это привычка, которая объединяет все аспекты приличия. Он ставит своей целью изучить инстинктивную стыдливость, иначе говоря, стыдливость чувственную, всеобщую, врожденную, которая служит для торможения сексуального инстинкта. Однако он не согласен с мнением большинства, утвердившимся после выхода в свет работ Дарвина, что стыдливость — это животный инстинкт. У всех животных есть инстинкты, но они не обязательно одни и те же! Инстинкт стыдливости присущ только человеку.

Жюль де ла Весьер строит свою теорию на основе двух понятий: первичной и вторичной индивидуализации. Суть их становится ясной из следующих рассуждений. Как и любой инстинкт, стыдливость выражается в действиях, соответственно двум процессам индивидуализации: первичной или вторичной. Вторичные индивидуализации многообразны, так как они касаются формы, а не сути. Укрывание своего тела, например, не является универсальным и имеет свои особенности в разных культурах: так, в Китае закрывают ноги, на Востоке — лицо. Таким образом, укрывание тела не может рассматриваться как первичная индивидуализация. Проявления стыдливости, выражающиеся в словах и взгляде, тоже могут быть разными. Тем не менее лишь абсолютная форма стыдливости проявляется в сдерживании сексуального инстинкта, в первичной индивидуализации, которую автор теории определяет как колебания динамизма сексуального инстинкта, претерпевающего влияние восприятия. И мы опять становимся свидетелями того, что попытка утвердить концепцию абсолютной и врожденной стыдливости, выделяя из нее все То, что составляет объект кодекса приличия, не может обойтись без понятия стыда. Эта абсолютная стыдливость, которую можно определить только путем разделения старого понятия стыдливости на две составные части, отныне не связана с полом и касается как мужчин, так и женщин.

Феноменология стыдливости

После Второй мировой войны возникают другие теории, авторы которых стремятся пойти дальше традиционной психологии, и теперь уже, наоборот, акцент делается на то, как влияет взгляд другого человека на проявление стыдливости. Начиная с XX века понятие стыдливости касается непосредственно феноменологии: до сих пор никогда еще не проводился тщательный анализ взгляда другого человека. На основании имеющихся данных, однако, можно считать, что традиционная психология уделяла слишком большое внимание стыду, не замечая появления новых концепций. Тем не менее некоторые понятия экзистенциализма, например «грациозное действие», можно рассматривать как вклад, обогативший размышления на тему невидимого покрова стыдливости.

Согласно теории французского философа Жан-Поля Сартра, придерживающегося идей экзистенциализма, существует два типа стыдливости, основанных на открытии существования другого человека. В своей книге «Бытие и ничто» он пишет: «Сам человек может знать только свое бытие-для-себя, то, которое определяется сознанием, и знание это непременно ложное, потому что “бытие-в-себе” (как явление) постоянно остается для нас туманным. Однако взгляд другого человека открывает третье измерение бытия — “бытие-для-других”, “бытие-объект”, которое низводит человека до “наблюдаемого объекта”. Отсюда возникает первородный стыд, стыд “падения” в мир, стыд осознания того, что для твоего существования нужен другой человек: он является необходимым посредником между “я” и “я-в-себе”».

Стыдливость, и, в частности, страх того, что тебя застанут обнаженным, — лишь часть этого стыда: обнаженность выражает это состояние «беззащитного объекта». Значит, одеваться — это «отрицать право видеть другого, когда ты сам невидим, то есть отрицать право быть чистым субъектом». Сартр следует здесь традиции стыдливости-стыда, порожденной взглядом другого человека. В качестве примера можно привести осознание Адамом и Евой своей наготы. Но такая стыдливость-стыд выходит за пределы простого страха наготы и отражает «первородный стыд» того, что человеку для его существования необходим взгляд другого человека. Чтобы избавиться от этого стыда, недостаточно прикрыть свое тело. Человеку необходимо, в свою очередь, смотреть на другого как на объект: это дает ему возможность снова почувствовать себя человеком, потому что невозможно быть объектом для объекта.

Овладеть зрительно телом другого человека — значит сделать его предметом желания, пробудить в себе существо, обладающее плотью. Стало быть, в отсутствие желания тело становится непристойным, «абсолютно раздетым в своих действиях».