Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

допрашиваемый по обвинению в колдовстве в 1588 г., признавал, что «пользовался покровительством сеньора Дэвида»[494]. Что касается Майкла Скота, знаменитого астролога при дворе императора Фридриха, многочисленные шотландские легенды относительно его потрясающей волшебной силы относятся к концу XVI – началу XVII вв. [495] Ученая магия, таким образом, или, по крайней мере, представления о ней, были важным компонентом идея колдовства в Шотландии.

Проблема элитарных истоков колдовства отсылает нас к тому, что ряд авторов объясняют высокую интенсивность охоты на ведьм в Шотландии тремя факторами – правовой системой, политическим устройством и религиозной традицией. Вероятно, наиболее фундаментальные особенности преследования ведьм в Шотландии лежат в системе права. Несмотря на то, что в английской и в шотландской правовой системах есть целый ряд схожих черт, выросших из периода Средневековья, и значительная часть шотландского средневекового права испытала влияние английской стороны, что даже позволило Томасу Крейгу Риккартону в 1603 г. надеяться на полное исчезновение различий между двумя системами, отличия были чрезвычайно важны, и расхождения, которые со временем возникали, особенно в конце XV и в XVI вв., оказались непреодолимы. Некоторые из этих расхождений касались частного права, то есть совокупности законов, регулирующих отношения между частными лицами по вопросам защиты имущества, собственности и т. д. Этими отличиями Шотландия была обязана римскому и каноническому праву, инкорпорированному в шотландскую правовую систему, главным образом, в результате судебных решений. Наиболее же значительное отличие лежало в сфере действия уголовного права и, в частности, уголовной процедуры, предусматривавшей отличный от английского механизм выдвижения обвинений и расследования уголовных преступлений, которым руководствовались судебные инстанции. Эти различия значительно упрощали процедуру приведения ведьмы в суд и начало судебного преследования, хотя судебный вердикт и не был предрешен. В отличие от Англии, где решение по подобным делам выносил профессиональный судья, в Шотландии ведовские преступления рассматривало жюри присяжных.

Возможно, еще более важным, чем уголовная процедура, был механизм, в рамках которого действовала шотландская система уголовного судопроизводства. Из-за того, что судебные органы в Эдинбурге были крайне немногочисленны, большинство обвинений по делам о ведовстве рассматривалось местными органами власти, которые не имели опыта судебных разбирательств. Эта ситуация сильно контрастировала с той, что сложилась в Англии, где судьи центральных судов общего права из Вестминстера председательствовали на заседаниях в графствах на подавляющем большинстве процессов, посвященных ведовским обвинениям. Это обстоятельство, вероятно, в большей степени, чем любое другое, может объяснить высокий уровень обвинительных заключений и казней в Шотландии. Как только шотландские судьи стали совершать объезды округов для того, чтобы председательствовать на процессах, что в массовом порядке появилось со второй половины XVII в., процент обвинительных приговоров по делам о ведовстве стал быстро приближаться к английским показателям.

Структура английской уголовной системы и ее связь с политическими процессами также работали против политизации охоты на ведьм на юге Британии. Судебное преследование английских ведьм до того, как дело попадало в руки вестминстерского судьи общего права, а также объезд, как правило, дважды в год судьями графств в рамках выездной судебной сессии означали, что решение о наказании было сравнительно защищено от политической конъюнктуры. Стремление же ужесточить наказание чаще происходило из страхов и противоречий в рамках деревенских сообществ, и само решение о привлечении к судебной ответственности принималось собранием наиболее уважаемых жителей округа. В Шотландии же только небольшая часть ведовских случаев попадала в руки центрального суда в Эдинбурге. Лишь иногда столичные судьи проявляли заинтересованность в наиболее вопиющих случаях ведовства, и только к концу XVII столетия процент дел, рассмотренных представителями центрального судопроизводства, растет. Большинство же случаев рассматривалось представителями местной власти, которая обращалась к Тайному совету или парламенту с просьбой передать им на рассмотрение дело о ведовстве. При согласии, а, как правило, возражений не было, комиссионеры становились членами суда, которым предстояло определить степень виновности, доказать которую обычно не представляло труда. Необходимость получения разрешения на начало судебного разбирательства из Эдинбурга, даже независимо от исхода процесса, так или иначе вовлекала в этот процесс центральную власть. Решение о даровании и права судебного разбирательства и даже, что более важно, персональное именование тех, кто входил в состав жюри, означало постоянные, хотя и каждый раз новые, отношения между центром и периферией, являвшиеся одной из наиболее динамичных сфер политической жизни Шотландии раннего Нового времени.

Две другие особенности шотландской правовой системы также, вероятно, оказывали влияние на высокую интенсивность охоты на ведьм. Одна из них заключалась в том, что пытки и другие формы следственных действий находили в Шотландии гораздо большее применение, чем в Англии. В целом любые формы насильственных действий в адрес обвиняемых были строго запрещены в обеих частях королевства, допускаясь лишь в случае специального разрешения Тайного совета. Однако документы показывают, что в Шотландии этот запрет нарушался чаще, чем в южных землях. Хотя использование пыток и не объясняет полностью, почему женщины и мужчины, обвиняемые в колдовстве, признавались в преступлениях, которых не совершали, тем не менее, повсюду в Европе существует тесная корреляция между уровнем использования пыток и количеством признаний в ведовских преступлениях[496]. Нет сомнений, что строгий запрет пыток и более аккуратное следование ему в Англии, где для того, чтобы в особо тяжких преступлениях признать человека виновным, не требовалось его обязательного признания, может объяснить более низкий уровень обвинительных приговоров по ведовским делам, чем где бы то ни было в Европе. В Шотландии же, где местным судам обычно требовалось признание для того, чтобы начать уголовный процесс, использовались различные процедуры, включая пытки.

Наконец, еще одна шотландская особенность связана с тем, что ведовской акт 1563 г., повторявший аналогичный английский статут того же года, вообще не предусматривал мягкого приговора. Шотландской ведьме, признанной виновной, в подавляющем большинстве случаев рекомендовалась смерть, хотя в действительности часто все заканчивалось изгнанием или другими мерами наказаний[497]. Английский же статут 1563 г., как и сменивший его закон 1604 г., чаще всего предусматривал длительное тюремное заключение. На практике же английских ведьм казнили только тогда, когда их преступления влекли за собой смерть человека.

Целый ряд особенностей в преследовании ведьм в Шотландии был связан со спецификой политических отношений на севере Британских островов, где существовала тесная связь между национальными и локальными политическими процессами, касающимися охоты на ведьм. Джеймс VI отчасти был ответственен за политизацию ведовских преследований, заявив, что в 1590 г. группа ведьм в союзе с представителями аристократии, возглавляемом пятым графом Босуэллом, используя магию, решила извести его. Согласно идеям монарха, ведовство прежде всего представляет собой измену – измену не только богу, что и прежде аргументировалось европейскими демонологами, но и предательство короля. Джеймс сам