Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

очень редко выражались в реальных преследованиях ведьм, а те единичные случаи, которые все-таки происходили, не повлекли за собой охоты на ведьм ни в локальном, ни в национальном масштабах – судьи, как правило, были снисходительны к обвиняемым, и даже те, кто приговаривался к смерти после 1685 г., получали помилование. В Шотландии аналогичная тенденция явит себя лишь в начале XVIII столетия.

На протяжении революционного десятилетия 1640-х гг. в основе охоты на ведьм, как в Англии, так и в Шотландии, в значительной степени лежало религиозное стремление создать божье общество, что еще английскими пуританами и шотландскими ковенантерами рассматривалось как цель реформации. В то же время, в Шотландии эти религиозные идеи в значительно большей степени обуславливали преследование ведьм, чем в Англии, что, вероятно, является еще одной, третьей, после правовых особенностей и динамики развития политической системы, специфической чертой охоты на ведьм на севере Британии. Влияние, которое религия оказывала на преследование ведьм, может быть прослежено в том, как власти двух частей королевства определяли данное преступление, и в том, какую роль в этом играла церковь.

Раннесовременный этап европейской истории был не только временем охоты на ведьм, но и периодом поразительной одержимости демонами. Идея о проникновении злых духов в тела людей и установлении контроля над их движениями и поведением овладевала все большим количеством европейцев, став настоящей эпидемией к конце XVI–XVII вв. Бургундский демонолог Энри Боге написал в 1602, что «каждый день [Савойя] посылает нам бесчисленное число людей, одержимых демонами, которые, будучи изгнанными, говорят, что их наслали ведьмы»[506]. Между 1627 и 1631 гг. округ Маттанко в Лотарингии явил миру более 85 одержимых женщин и детей[507]. С небольшими интервалами на протяжении всего XVII в. монахини французских, итальянских и испанских монастырей становились жертвами бесчинствующих духов, которые вопили, выли, рвали все на части, говорили на неизвестных языках, проклинали исповедников и наставниц, чем ослабляли церковь – тело господне. В Италии сотни жертв одержимости стекались к священнику и заклинателю, изгоняющему бесов Джовани Баттисте Киезу, чтобы изгнать демонов из своих тел[508]. В Германии во множестве издавалась литература, посвященная нападениям демонов на юношей и девушек.

Эпидемия одержимости совпала с расширением судебных преследований ведьм, и эти два процесса были, бесспорно, связаны. Богословы утверждали, что, если бог допустит, дух демона мог овладеть телом человека по его собственной инициативе, однако одержимость дьяволом могла также стать результатом заговора ведьм. В этих случаях бесноватый объявлялся жертвой колдовства, и все его несчастья признавались злонамеренным промыслом ведьмы. В целом насланная одержимость ведьмами чаще всего признавалась результатом колдовского действия. Энри Боге начинает свои рассуждения с обвинения в адрес Франсуа Секретана, по вине которого, якобы, ведьмы овладели телом восьмилетней девочки[509].

В 1634 г. приходской священник Юрбен Грандье был казнен за то, что посредством колдовства вселил бесов в монахинь, а в немецком университетском городке Падерборне волна страхов перед одержимостью и стремление к изгнанию нечистой силы между 1656 и 1659 гг. привела к охоте на ведьм, в результате которой было казнено порядка пятидесяти человек. В 1692 г. массовая охота на ведьм развернулась в массачусетском Салеме, где группа девушек впадала в транс и демонстрировала судороги и конвульсии, интерпретировавшиеся как признаки одержимости[510].

Хотя явления колдовства и одержимости тесно связаны, это, тем не менее, несколько различные феномены. Одержимость дьяволом без ведовского заговора была распространенным феноменом в Средневековье повсюду в Европе, но даже в ранее Новое время не всегда, особенно в Германии, связывалась с колдовством. Из сорока пяти французских случаев одержимости в раннее Новое время только пять ассоциировались с проклятием ведьм[511].

Две основные причины приводили к тому, что одержимость часто связывалась с колдовством. Первая заключалась в том, что, как правило, первоначальные обвинения в адрес ведьм происходили непосредственно от бесноватых, а их слова, как полагали, были речью самого дьявола, повелителя лжи. Одержимые, выступавшие в суде, признавались основными свидетелями, на основании показаний которых часто строилось обвинение, и выносился приговор. Вторая причина заключалась в том, что сами действия ведьм, насылавших демонов, имели целью, как полагали, умалить власть бога. Сэр Джордж Маккензи, известный шотландский юрист, в 1678 г. написал, что «не должно предполагать, что дьяволы повинуются смертным существам, или что бог дает им столь большую власть, чтобы мучить несчастных смертных»[512]. Колдовство и одержимость были, таким образом, несколько отличными явлениями, иногда пересекавшимися в судебной практике преследования ведьм. Оба этих явления отражают демонизацию европейской культуры, начавшуюся в XIV в. и достигшую пика к концу XVI столетия.

Интересно, что когда мы обращаем наше внимание к Шотландии, то дьявол, хотя являвшийся совершенно значимой частью шотландского богословия и духовной жизни в течение раннесовременного периода, практически не воплощает себя в факте одержимости, столь распространенной в Европе на протяжении XVI в., вплоть до 1690-х гг. И еще более странно, что отчеты шотландских судебных процессов над ведьмами молчат по поводу бесов, вселившихся в тела людей, до тех же 1690-х гг.

И, возможно, если бы не нашумевшая история об одержимости Кристин Шоу, то Шотландия избежала бы европейской эпидемии одержимости демонами. С августа 1696 г. тело Кристин, одиннадцатилетней дочери Джона Шоу, лэрда Баргаррана из прихода Эрскин, стало подвергаться странным метаморфозам – оно застывало в неподвижности, затем скрючивалось, а язык вываливался изо рта на всю длину. Кроме того, девочка временно глохла, слепла и немела, из себя она изрыгала волосы, солому, угольный пепел, каштаны, камушки, булавки, перья дикой и домашней птицы, а также разнообразные кости. Время от времени ее голова крутилась так, что казалось, будто бы кости ее шеи были рассоединены. Ее живот выглядел «раздутым как барабан, словно в чреве она носила ребенка»[513]. Время от времени она задыхалась и корчилась в судорогах, а по временам сбрасывала с себя всю одежду. Свидетели утверждали, что нечто несло ее по дому «таким быстрым и необъяснимым движением, которое нельзя было остановить, и ее ноги не касались пола»[514]. Наконец, одержимая стала говорить с невидимыми призраками.

Находясь в состоянии такого припадка, Кристин Шоу обвинила Кэтрин Кемпбелл, одну из девиц, живущих в ее доме, и Агнес Нэсмит, которую соседи описывали «старой вдовой женщиной, безразличного и злонамеренного характера, угрожавшей всем до тех пор, пока ее не обвинили в колдовстве»[515]. Позже Шоу к списку обвиняемых добавила и других, и в итоге дело было передано в Тайный совет, который уполномочил лорда Блантайр и восемь других членов местной элиты провести расследование, опросить свидетелей и заключить в тюрьму людей, подозреваемых в колдовстве. Предварительные