"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Ведь в самом деле, если бывает луч света, то должен быть и луч темноты.

Интересно, а какую тень отбрасывает человек, если на него падает такой луч? И Мейсон обернулся, словно ожидая увидеть свою светлую в этой темной комнате тень.

«Это как негатив и позитив, — внезапно пришла такая мысль Мейсону, — это какой‑то обратный свет».

Он посмотрел на свое отражение в черном зеркальном стекле.

"Вот и я вижу сквозь стекло мир, вижу сад, небо. И в то же время вижу свое отражение. Но я ли это? Ведь там в окне, я огромного роста, выше деревьев, больше домов. Это всего лишь обман, настоящий я‑то здесь, а там мой двойник. Он даже мне самому кажется не настоящим, другим, чем я сам. Но ведь кто‑то другой может принять этот обман за правду".

Мейсон вышел из комнаты Ричарда, дом давно погрузился в тишину, лишь изредка скрипели ставни, а за распахнутым окном в конце коридора шумело листвой

Мейсон уселся на подоконник и закурил. Он встряхивал рукой с зажигалкой, то открывая, то закрывая ее крышку. Это нехитрое занятие успокаивало его, позволяло ни о чем не думать…

Щелк, щелк, щелк…

— Свет — темнота, свет — темнота, — повторял сам себе Мейсон.

Тлеющий огонек на конце сигареты приближался к пальцам.

— Этот огонек похож на бледно–розовое яблоко, — подумалось Мейсону.

И он смотрел на свои пальцы, освещенные этим слабым сиянием, словно бы приходящим из глубин его памяти.

ГЛАВА 13

Грустными воспоминаниями можно делиться. Пожилая женщина не летела этим самолетом. Стюардесса растерялась. Каждая капля крови, каждая минута страха имеют свою цену. Один на один с небом и ветром. Какие они, лучи света и тьмы?

Доктор Равински нервно расхаживал по холлу авиакомпании.

Один за другим появлялись пассажиры, потерпевшего крушение «боинга».

До этой встречи Равински внимательно изучал фотографии, старался запомнить имя каждого. И теперь, лишь завидев пришедшего, он бросался навстречу, протягивал руку, называл его по имени, участливо интересовался, как тот добрался.

Люди были немного скованны, чувствовалось, что они еще не пришли в себя после катастрофы.

Но некоторые уже улыбались и было такое впечатление, что они сумели вычеркнуть из своей памяти это страшное происшествие.

Но таких было немного.

Питер Равински проводил каждого в комнату, где наметил провести встречу. Это была довольно странная комната. Тут не было окон, лишь одни двери, не было и стола, лишь кругом стояли кресла. Светильники, направленные на потолок, заливали комнату мягким ровным светом. Абсолютно белые стены навевали спокойствие.

Доктор Равински насторожился, когда раздвинулись входные двери и появилась Марта Синклер со своим супругом.

Питер тут же подбежал к ним и поприветствовал.

— Я рад, что вы приехали, миссис Синклер, — удовлетворенно произнес мистер Равински, — честно говоря, и опасался, что вы передумаете в последний момент.

— Нет, я твердо решила приехать, — я же вам обещала, — пожала плечами женщина.

— Да, в самом деле, она держится молодцом, — сказал мистер Синклер, — мне даже не пришлось ее уговаривать.

Женщина недовольно взглянула на своего мужа, он казался ей здесь лишним, тот сразу же смолк и стушевался.

А доктор Равински принялся исправлять неловкость, возникшую после замечания мистера Синклера.

— Пройдемте в комнату, где будет проходить встреча. Уже многие приехали, так что не стоит заставлять людей ждать.

Он обнял Марту Синклер за плечи, та этому не воспротивилась. И они проследовали в комнату, где расположились прибывшие.

В дверях психиатр обернулся к мистеру Синклеру, тот остановился в растерянности — следовать ему за супругой или остаться здесь.

— Подождите нас в холле, — сказал психиатр.

— Хорошо, — облегченно вздохнул мистер Синклер.

По его лицу было видно, что ему совсем не хотелось присутствовать при этом разговоре, что ему было бы тягостно смотреть на этих людей и слушать их рассказы.

Марта несколько нерешительно отстранилась от психиатра.

— Дальше я пойду сама, хорошо? — она вопросительно взглянула на него.

— Конечно, я еще должен кое–кого встретить. Но я скоро приду, — и доктор вновь заспешил к входной двери, куда входила немолодая супружеская пара.

Наконец, все собрались. Они сидели, напряженно ожидая разговора, перебрасываясь ничего не значащими фразами.

Доктор Равински вышел на середину круга.

— Я собрал вас для того… — начал он свою речь.

Все смолкли и посмотрели на спокойное лицо психиатра.

— …чтобы вы попытались вспомнить все то, что произошло.

Ведь каждый из вас в отдельности не может охватить все событие целиком, каждый видел какие‑то детали, разрозненные фрагменты, каждый видел что‑то свое.

Но ваши впечатления и воспоминания наслаиваются одно на другое, они связаны друг с другом. И поэтому я хочу, что вы все целиком представили картину того, что произошло.

Мы должны попытаться вспомнить детали, подробности, факты, слова, попытаться вспомнить все и, возможно, тогда, представив картину целиком, вам всем станет легче.

Ведь всегда так бывает: во время больших потрясений, пожаров, землетрясений, катастроф все видят смерть и потом при встрече рассказывают друг другу, вспоминают подробности, и людям становится легче, потому что они перекладывают груз своих воспоминаний друг на друга, они делятся своим горем, и ноша каждого становится легче.

Доктор замолчал.

— Кто‑нибудь может начать?

Доктор Равински обвел взглядом собравшихся. Первой поднялась молодая женщина в полосатом свитере.

Она несколько мгновений помолчала, похрустывая пальцами.

— Знаете, мне тяжело говорить…

— Не бойтесь, здесь все свои, здесь ваши друзья, — успокоил женщину Питер Равински.

— Я потеряла свою сестру и двух племянников, — нервно заломав руки, сказал женщина, — они сидели впереди меня, их кресла были вырваны с корнем. Я могла дотянуться до них, — и женщина сделала резкое движение, се руки рванулись вперед.

Мужчины и женщины, сидевшие рядом с ней тут же потянулись к ней, пытаясь удержать ее.

— Может, ей лучше сесть? — спросил один из мужчин.

— Нет, пусть говорит дальше. Говорите, — доктор Равински подошел к женщине поближе.

— Я не могу, — тряхнув головой, прошептала женщина и опустилась в кресло.

— Мне нужно срочно вернуться в офис, — вскочил с места мужчина в темном строгом костюме. Его лицо было искажено гримасой боли.

Питер Равински сразу же догадался, что мужчина, конечно же, врет, просто он боится воспоминаний — они причиняют ему нестерпимую боль.

И он не осудил мужчину за это безобидное вранье.

— Вы, наверное, очень