Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

Эти слова оказались моими последними словами.

Я принял правильное решение для бизнеса и для Estée Lauder, но для меня, с чисто творческой точки зрения, как для человека, чья цель в жизни — создавать ароматы ( ), это оказалось худшим решением, которое я мог принять. Но это осознание пришло позже, с высоты прожитых лет, когда между мной и моим выздоровлением было больше дистанции. А пока две группы юристов вновь собрались, чтобы активировать пункт, который всегда был частью первоначального соглашения о выкупе — пункт, позволяющий мне уйти.

Как и в 1999 году, первым делом я позаботился о том, чтобы сохранить рабочие места существующих сотрудников. Мое решение не должно было повлиять на их жизнь, и Lauder уважал это. Получив эту гарантию, я собрал команду в наших офисах в Old Imperial Laundry и сообщил новость. Это был тяжелый день. Мы разделяли гордость за бренд. Мы пронесли его флаг от Уолтон-стрит до Америки и всего остального мира. Одна сотрудница умоляла меня остаться. «Передумай, Джо. Найди выход. Эта компания — это ты», — сказала она. Я чувствовал, как бизнес тянет меня назад. Я чувствовал, как каждый аромат дергает меня за полы. Но я продолжал двигаться к выходу, веря, что поступаю правильно.

Мой адвокат Джереми пришел ко мне домой, чтобы обсудить условия ухода, но он хотел поговорить об одном аспекте — о положении о «блокировке», которое запрещало мне конкурировать или даже работать в этой отрасли в течение пяти лет. «Ты должен понять, что это значит, — сказал он. — Ты буквально заблокирован на долгий срок. Никаких ароматов. Никакого участия или связи с косметическим или парфюмерным бизнесом».

В 2006 году 2011 год казался далеким будущим. Джошу будет десять лет. Я не мог даже заглянуть так далеко вперед. «Этот пункт для меня не имеет значения, — сказал я. — Я не буду создавать другой бизнес. Я больше никогда не буду создавать ароматы».

Если бы кто-нибудь попросил меня поставить все свои деньги на квадрат с надписью «Не буду больше создавать ароматы», я бы поставил все на это обещание.

Я засомневался только один раз, когда Леонард приехал в Лондон на прощальный ужин в Harry’s Bar, куда также пришли Джон Ларкин, финансовый директор, и Салли Суссман, глобальный директор по коммуникациям. Леонард сказал несколько теплых слов о наших достижениях в создании бренда, который стал глобальным, и, не буду лгать, пока он говорил, рисуя словесную картину последних нескольких лет, маленький голос внутри меня спросил: «Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни?» Но я отмахнулся от этого как от естественного колебания, вызванного сентиментальностью. Разве не в этом заключается обман ностальгии, которая заставляет нас верить, что все может быть так, как было раньше? В любом случае, было уже слишком поздно. Контракты были составлены, пресс-релиз подготовлен, и все, что нам оставалось, — это поставить свои подписи на документах.

Формальности были выполнены, и 1 февраля 2006 года новость была объявлена. «Джо Малоун уходит из собственного бренда», — написал Women’s Wear Daily в статье, в которой упоминались «личные проблемы», с которыми я столкнулась в последнее время. Но даже журналист журнала, Пит Борн, удивился моему решению. «Трудно представить, что Малоун уходит из бизнеса. Это у нее в крови», — написал он. Из того, что я узнала позже, я думаю, что многие в индустрии чувствовали то же самое.

Мне было нелегко уйти, поэтому я не давала комментариев СМИ, кроме письма об уходе, которое было широко распространено в прессе, и мне кажется правильным сейчас воспользоваться этими словами, чтобы выразить свои чувства в тот момент: «После долгих раздумий я пришел к выводу, что сейчас подходящий момент для такого решения, поскольку бренд находится в стабильном положении, а у меня есть много других мечтаний и увлечений, которые я хотел бы реализовать. Каждый момент создания этого особенного бизнеса — с первого дня открытия до сегодняшнего дня, а также все прекрасные моменты между ними — был великолепным путешествием».

В последний день в магазине на Слоун-стрит, поблагодарив и попрощавшись со многими постоянными клиентами, я досчитывала минуты до закрытия, проходя по воспоминаниям и выполняя некоторые ритуалы, от которых трудно отказаться. Дольше всего я задержалась в процедурном кабинете. Я провела там несколько минут, складывая полотенца и убирая простыни, вспоминая всех клиентов, которые впервые поднялись по лестнице в нашу квартиру в Челси и вошли в эту дверь. Затем я направилась в торговый зал, где переставила подарочные пакеты под кассой, а затем в последний раз пополнила полки ароматами, убедившись, что все находится на своих местах к следующему утру. Я вспомнила, как мы с Гэри стояли на Уолтон-стрит и смотрели, как поднимается навес — тогда я впервые увидела свое имя над дверью. Было странно оставлять это имя, но в то же время было приятно осознавать, что сердце бренда будет биться и дальше.

Мы выключили свет, и спустя чуть менее двадцати лет после того, как мы начали бизнес с переносным столом для процедур и продукцией, уложенной в двух сумках, Гэри и я ушли из Jo Malone London и оставили все, что создали. Но, как я вскоре обнаружила, уйти — это одно, а отпустить — гораздо сложнее.

В первый день остальной части моей жизни я проснулась, как обычно, в 6:30 утра, сделала кофе для Гэри и для себя и помогла Джошу одеться, все время размышляя о чудесном свободном дне, неделе, месяце, году. Мне не нужно было открывать магазин, создавать аромат, идти на встречу, садиться на самолет или решать проблемы. Ничего. И это «ничего» казалось странным. Не могу сказать, что я много думала об этом дне, поэтому, когда он наступил, я не знала, чем себя занять; это был, пожалуй, единственный случай, когда я не составила список дел, вероятно, потому что не чувствовала острой необходимости что-то делать. Проведя Джоша в школу, которая находится в пяти минутах ходьбы от дома, я стояла и смотрела, как он входит в класс, и думала: «А теперь что?».

По привычке я достала из кармана телефон — он никогда еще не был таким тихим. Вернувшись в квартиру, я открыла дневник и увидела только белые страницы и пустые часы. Белые страницы и тишина — так