Лаванда и старинные кружева - Миртл Рид

– Нет, Хепси. Но, по-моему, мисс Эйнсли начиталась книг и так долго жила одна, что стала бояться кораблекрушений. Ты же знаешь, у всех нас есть свои страхи. Я, например, жутко пугаюсь зеленых червей, хотя они никогда не делали мне ничего плохого. Думаю, она попросила мисс Хэтэуэй поставить на окно лампу и, возможно, рассказала о чем-то из прочитанного, намекая, что это следовало бы сделать раньше.

На лицо Хепси вернулось прежнее непробиваемое спокойствие.

– Ты со мной согласна? – после долгой паузы спросила мисс Торн.

– Да, мэм.

– Звучит очень разумно, правда?

– Да, мэм.

И все-таки, несмотря на кажущееся согласие горничной, Рут понимала, что не убедила Хепси, а позже, направляясь на чердак с лампой и коробком спичек, сама вновь задумалась над этой загадкой.

– Если я не займусь плетением кружев, – пробормотала она себе под нос, поднимаясь по лестнице, – или не найду себе другого занятия, то через полгода превращусь в назойливую старую деву, всюду сующую свой нос.

IV. Гость

Шли дни, и вскоре Рут неизбежно заскучала. Поначалу сельская жизнь стала бальзамом для ее уставших нервов; она прекрасно отдохнула, но, не прожив и двух недель в доме мисс Хэтэуэй, начала горько жалеть о своем приезде.

И все же пути назад не было – Рут дала слово, так что ей придется остаться здесь до октября, однако ждущие впереди месяцы казались беспросветно пустыми. Их скрашивали только мысли о мисс Эйнсли, чье общество ей нравилось. Но нельзя же проводить все время в ее доме у подножия холма.

Завтракать в половине седьмого казалось не слишком уместным, однако Рут, не находя себе покоя даже после долгой прогулки по полям и лесам, уже не раз спускалась вниз в пять утра, когда Хепси еще спала. Постепенно праздное времяпрепровождение стало вызывать досаду, наполняя дни сотнями вспышек невыносимого раздражения. Капризная, угрюмая, неугомонная Рут постоянно мечтала вернуться в газету, впрочем, понимая, что даже там не сможет хорошо выполнять свою работу.

Однажды днем она сидела у себя в комнате в откровенно паршивом настроении, но вдруг без предупреждения вошла Хепси и вручила ей визитную карточку.

– «Мистер Карл Уинфилд», – вслух прочитала Рут и удивленно уточнила: – Ко мне пришли, Хепси?

– Да, мэм. Он ждет на веранде.

– Ты не пригласила его внутрь?

– Нет, мэм. Мисс Хэтэуэй не любит впускать в дом незнакомцев.

– Немедленно иди вниз и проводи его в гостиную, – строго велела Рут. – Скажи, мисс Торн спустится через несколько минут.

– Да, мэм.

Хепси неторопливо зашаркала по лестнице, невыносимо медленно открыла дверь и заявила резким тоном, так, что голос ее отчетливо донесся до верхних комнат:

– Мисс Торн передала, что вы можете войти и подождать ее в гостиной.

– Благодарю, – с затаенным весельем ответил мужчина. – Мисс Торн добра… и великодушна.

Рут невольно покраснела и пробормотала себе под нос:

– Не знаю, стоит ли мисс Торн спускаться. Наверняка это какой-нибудь книготорговец.

Минуту или две она задумчиво качалась в кресле, размышляя, что произойдет, если она так и не появится в гостиной. Снизу не доносилось иных звуков, кроме приглушенного покашливания. Наверное, визитер готовился к произнесению заученной речи, предпочитая заниматься этим в отсутствие публики.

Хотя ее заранее раздражал этот мистер Карл Уинфилд и дело, которое привело его к ней, Рут задержалась перед зеркалом и пару раз провела щеткой по непослушным волосам, а по пути вниз решила вести себя с достоинством, общаться холодно и одаривать его тяжелым взглядом.

Когда она вошла в комнату, высокий молодой человек приятной наружности, приветствуя ее, поднялся с дивана.

– Мисс Торн? – уточнил он.

– Да, прошу вас, садитесь. Простите, что моя горничная повела себя столь негостеприимно. – Вообще-то Рут вовсе не так собиралась начать разговор.

– О, ничего страшного, – непринужденно отозвался он. – Мне даже понравилось. Прошу прощения, что заявился к вам столь неожиданно, но Карлтон передал для вас письмо, а я его потерял.

Карлтоном звали главного редактора, и у Рут мелькнула мысль, что ее могут вызвать обратно в газету.

– Я работаю в «Геральд», – продолжил визитер. – Точнее, работал, пока у меня не начались проблемы со зрением. И тогда от моих услуг отказались. Газетам нужны здоровые работники, – мрачно добавил он.

– Знаю, – кивнула Рут.

– Конечно, редакция газеты не санаторий – хотя им не помешает открыть нечто подобное – и вовсе не литературный клуб в детском саду, за который ее принимают, а… Ладно, не буду нагружать вас своими проблемами. Окулист посоветовал мне на полгода уехать из города, побольше бывать на свежем воздухе и не браться за чтение или письмо. Я отправился к Карлтону, и он пообещал осенью взять меня на работу, поскольку у газеты вскоре будут и утренние выпуски.

Рут об этом не знала, но слушала с интересом.

– Карлтон посоветовал мне приехать сюда, – продолжил Уинфилд. – Сообщил, что вы пока живете здесь, а в город вернетесь осенью. Жаль, что я потерял его письмо.

– И что же в нем было? – осведомилась Рут с нотками сарказма в голосе. – Вы ведь его читали?

– Читал, конечно… точнее, пытался. Насколько я смог разобрать, оно походило на рекомендацию. Сперва описывалось запустение, царившее в офисе после вашего отъезда, в конце имелась пара строк, в которых меня вверяли вашей внимательной заботе. И вот я здесь.

– Чтобы лично порекомендовать себя.

«И как теперь быть, черт возьми?» – подумал Уинфилд, а вслух сказал:

– Именно, мисс Торн. Я потерял рекомендательное письмо и теперь всеми силами стараюсь произвести хорошее впечатление без него. Я решил, что раз мы оба будем работать в одной газете и обоих изгнали…

– …то нелишне будет со мной встретиться, – закончила за него Рут. – Давно вы в городе?

– Ну, «город» – это сильно сказано. Я приехал в это глухое, богом забытое место десять дней назад. С тех пор ежедневно охотился и рыбачил, но не добыл ничего, кроме простуды – добротной в своем роде. Три дня я мог разговаривать только шепотом.

Рут уже признала в своем госте молодого человека, которого видела на дороге из окна мисс Эйнсли, и мысленно попросила у него прощения за то, что сперва посчитала его книготорговцем. Он вполне мог составить ей приятную компанию. Высокий, чисто выбритый, хорошо сложенный, Карл Уинфилд выглядел ухоженным, хотя при этом вовсе не щеголеватым. У него оказались бледные, изящной формы руки; непокорные, темно-карие глаза прятались за темными стеклами очков. На выразительном лице легко угадывались любые смены настроения.

Какое-то время они обсуждали работу в газете и выяснили, что у них множество общих знакомых.