Грехи записала, а раскаяния нет... Книга об исповеди и покаянии - Коллектив авторов -- Религия

Слава об отце Николае, как о великом, опытном духовном руководителе распространилась среди братии Лавры и далеко за ее пределами. Многие хотели иметь батюшку или своим духовным руководителем — старцем, или по исповедоваться у него. Несмотря на преклонный возраст и немощи, на изнеможение от трудов — поста и молитвы, не стесняемый и тем обстоятельством, что количество времени, имевшееся у него для приема на исповедь, далеко не соответствовало количеству желавших у него исповедоваться, приснопамятный батюшка отец Николай, по свидетельству всех чад своих духовных и живших у него келейников, никогда и никому не отказывал в исповеди и ничто не могло заставить его совершать чин святого таинства Покаяния с небрежением. Принимая пришедших на исповедь, было их много, только два или один, батюшка всегда (даже для одного кающегося) читал молитвы к исповеди. И вот что удивительно, читая в день одни и те же молитвы, может быть в десятый раз, он всегда произносил их, казалось, как бы впервые: внятно, раздельно, с одинаковым, всегда ему присущим, простым непоказным благоговением, с живым вниманием и интересом и даже углублением в смысл молитв, с глубоким, передававшимся и слушавшим чтение, миром и спокойствием душевным, с любовью к Богу и к кающимся, с пастырским достоинством, но и с сокрушением сердечным, растворенным непоколебимым упованием. В его чтении звучало какое-то поразительное дерзновение молитвы доброго пастыря-отца о чадах, и потому давно наизусть выученные молитвы, отец Николай всегда произносил по книге.

Во время чтения молитв к исповеди, батюшка становился как-то особенно строгим и как бы недоступным, как бы отделялся от пришедших к нему и отходил духовно от них для молитвенной беседы с Богом. Чтение это было особенно сознательным, разумным, строго выразительным и в нем обнаруживалась украшавшая отца Николая «старческая» мудрость и знание сердца человеческого. На слушавших оно производило чрезвычайно сильное, неизгладимое впечатление: ибо в нем была сила благодатная, оно было совершаемо с властью, с Богопросвещенным, не колеблющимся помыслами сознанием Богодарованной власти пастырской — вязать и решать грехи. Произнесение отцом Николаем этих молитв вводило слушателей в чувство чистейшего сыновнего страха Божия.

Выразительность чтения батюшкой молитв к исповеди приобретала еще какой-то особенный вразумительный характер и силу влияния на души пришедших от того, что он умел и имел обыкновение произносить самые многозначащие слова и выражения молитв с логическим ударением на них: он несколько возвышал голос в известном месте и замедлял произнесение того или другого слова или выражения. Этим способом батюшка представлял совести каждого и благо великое, силу и важность таинства, и способ, каким оно совершается, то есть посредством слова, и возбуждал искреннее, без утайки грехов, покаяние. Он как бы передавал пришедшим на исповедь свое чувство и сознание вездеприсутствия Божия, надежды на Его милость безмерную и опасение иметь за утаенные грехи еще больший грех и выйти из духовной врачебницы неисцеленным.

В первой молитве «Боже, Спасителю наш» батюшка особенно подчеркивал слово «кающагося» («Сам и раба твоего кающагося (имярек) приими…»), произносил его всегда очень медленно, интонацией как бы вопрошая каждого пришедшего на исповедь, действительно ли он искренно кается и заслуживает того, чтобы Господь снова примирился с ним (кающимся), при условии его покаяния, намерения и обещания по мере сил исправить свою греховную жизнь на добродетельную.

Затем, батюшка делал ударение на слове «безмерна» («милость Твоя безмерна»), чтобы кающиеся возымели твердое упование на безмерную милость Божию, во имя которой они получают прощение грехов.

Во второй молитве: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога Живаго, Пастырю и Агнче», отец Николай делал особенно сильное ударение на словах: «яко человек плоть носяй и в мире живяй, от диавола прельстися», снова как бы ободряя кающихся в уповании Божия снисхождения к ним. Далее, делая ударение на выражении «словом разрешитися» («словом разрешитися благоволи»), давал понять внешний способ, образ разрешения пастырем кающихся от грехов: «словом» пастырским, и через это как бы требовал особенного внимания к этому слову. Наконец, произнося приводимые в молитве слова Господни о даровании апостолам и пастырям Церкви как их преемникам власти словом вязать и решать грехи, батюшка особенно подчеркивал слово «свяжете» («елика бо аще свяжете на земли») и давал кающимся почувствовать силу и благотворность власти пастырской.

После чтения молитв к исповеди батюшка, стоя в пол-оборота к кающимся, произносил следующее по чину приготовления к таинству Исповеди последнее, так сказать, предуведомление: «се, чада, Христос невидимо стоит». Какая удивительная, святая простота чувства живой веры и сознание важности совершающегося, глубочайшее смирение и мирное сознание своего достоинства пастырского слышались в произношении отцом Николаем этого предуведомления! Как естественно и трогательно говорил он и какое неотразимое впечатление производил на кающихся! Как глубоко, поразительно было иногда произнесение отцом Николаем, с ударением на слове «невидимо», предостережение: «се, чадо, Христос невидимо стоит»! Слово «стоит» батюшка всегда здесь выговаривал с малороссийским акцентом — «стоить», пользуясь и этим незначительным, по-видимому, средством для упрощения своей речи и сообщения ей большей выразительности и силы.

Страх, трепет и совершенное детское смирение охватывали души кающихся, уже вполне готовых перед лицом невидимо Стоящего принести искреннее покаяние. Продолжая далее читать предуведомление и приглашая кающихся к чистосердечному перед Богом исповеданию своих грехов, батюшка указывал всё новые и новые основания — побуждения для этого и нарочито подчеркивал выражения, в которых заключались эти побуждения. Замедляя чтение слова «свидетель» («аз же точию свидетель есмь»), отец Николай удивительно ясно определял перед кающимися свое значение как пастыря в деле их исповеди, облеченного властью быть свидетелем-посредником во вновь заключаемом ими, через покаяние и исповедь грехов, союзе-завете с Богом. «Ответственность за искренность покаяния и чистосердечие исповедания грехов всецело, — как бы говорил батюшка, — лежит на совести вашей, кающиеся, а я буду свидетельствовать на Страшном Суде только о тех грехах, которые вы мне исповедали, а за исповеданные и отпущенные иереем грехи душа уже не подлежит казни».

С такой старческой мудростью, приготовив пришедших на исповедь — одних возбудив от душевного усыпления обыденной жизни, других ободрив и утешив упованием милости Божией, — всех же утвердив в истинном страхе Божием и благоговении, батюшка отец Николай приступал к самой исповеди, сначала общей, а затем частной. Он вручал кому-нибудь из монашествующей братии книжицу и указывал читать вслух медленно и громко, так чтобы все слышали, повседневное исповедание грехов. Кающиеся должны были произносить за читающим, слово за словом, громко и отчетливо, это общее исповедание грехов. При этом отец Николай строго следил за