Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

«Илиаде», герои обмениваются лишь несколькими ударами, не нанеся друг другу серьезных повреждений. С наступлением ночи схватка прекращается – героев разводят глашатаи с каждой из сторон, которые выступают в роли арбитров. Гектор и Аякс обмениваются предметами своего облачения и оружием – эти «дары на память» [Илиада, VII: 299] должны продемонстрировать, что между ними состоялось сражение, которое закончилось подобающим примирением. Греки воспринимают эту ничью как победу, поскольку Гектор считается более сильным бойцом, чем Аякс.

На второй день битвы перевес оказывается на стороне троянцев, и теперь уже Гектор набрасывается на греческое воинство. Этот прорыв удается остановить лишь тогда, когда обиженный Ахилл, находясь в лагере, позволяет своему другу Патроклу ненадолго взять его доспехи и вступить в бой. Репутация Ахилла настолько высока, что этот эпизод вновь позволяет переломить ход событий, и Патрокл яростно бросается в бой с троянцами. В конечном итоге его отыскивает Гектор, не обращая внимания на все остальное, что происходит на поле битвы, и убивает Патрокла с помощью одного из богов. Однако их поединок не вполне обставлен ритуальной составляющей: поскольку герои не оговорили условия боя предварительно, теперь битва бушует уже за тело Патрокла. Гектор довольствуется тем, что забирает доспехи Ахилла, которые отныне будет носить сам, а греки в конце концов отбивают тело Патрокла.

Третий и последний (насколько можно судить по сюжету «Илиады») день битвы начинается в тот момент, когда Ахилл, получив от богов новые доспехи, возвращается в бой и начинает крушить троянцев в пух и прах. Гектор понимает, что уступает Ахиллу в силе, и убегает от него; оба воинства отходят назад, чтобы наблюдать, как Ахилл гонится за Гектором вокруг городских стен. Этот эпизод формально не является схваткой один на один, но Ахилл запрещает своим товарищам стрелять в Гектора, поскольку тем самым он может лишиться славы, полагающейся за убийство троянского героя. Гектор, подбадриваемый одним из богов, поворачивается лицом к Ахиллу и предлагает ему привычные условия соглашения: победитель их поединка получает в качестве трофея доспехи побежденного, чье тело будет выдано для похорон его товарищам. Однако Ахилл, разгневанный потерей своего ближайшего друга, отказывается заключить такой договор – он убивает Гектора и с позором тащит его тело за своей колесницей в лагерь. На этом «экшен» в сюжете «Илиады» завершается, но далее в поэме есть еще один эпизод: старый царь Приам в печали приходит в греческий лагерь и просит выкупить тело своего сына. Ахилл, устыдившись того, что он сотворил, соглашается отдать тело – на этом сюжет «Илиады» завершается: великий герой и сильнейший воин в конце концов научился соблюдать ритуальные приличия.

Подобные сражения, предстающие в виде серии одиночных схваток, характерны для определенных социальных формаций. Например, кельтские воины в эпоху римских завоеваний в Европе охотились за отдельными противниками – учет своих побед они вели, демонстрируя отрубленные головы, которые свисали с их поясов. Эти трофеи и почетные знаки напоминали скальпы или отдельные части тела врагов, которые забирали с собой воины североамериканских племен – у индейцев считалось, что если съесть сердце или какие-то другие органы знаменитого неприятеля, то его сила перейдет к победителю. Общий паттерн в данном случае заключается в том, что воин формирует собственную репутацию, а заодно и обретает уверенность или эмоциональное превосходство в бою, захватив на память ту или иную эмблему и представив ее на всеобщее обозрение. В гомеровской Греции герои регулярно демонстрируют свои трофеи, добытые в поединках, обмениваются ими как подарками и связывают их происхождение – если речь идет о каких-то особенно знаменитых вещах, – со сверхъестественными существами, во всех смыслах относясь к ним как к сакральным предметам. В Европе раннего Средневековья подобная репутационная система воплощена в сюжетах о волшебных мечах, которые мог добыть только самый сильный и самый храбрый герой, и о кладах с сокровищами, охраняемых драконами и чудищами, которых мог убить тоже только герой. В древнем Китае, а в дальнейшем и в те периоды истории этой страны, когда на фоне слабости династической власти там процветали нерегулярные разбойничьи армии, герои изображались профессионалами в единоборствах, которые с легкостью убивают более слабых противников, и добывают себе честь, вступая в схватки с другими известными бойцами. Порой результатом таких поединков становилось то, что соперники объявляли друг друга назваными братьями [Росс 2023; Finley 1973; Brondsted 1965; Shi, Luo 1988].

Для социальной структуры, в рамках которой происходят поединки между ритуально экзальтированными героями, характерно отсутствие организованной иерархии вооруженных сил. Кельтские воины открыто демонстрировали отсутствие дисциплины: например, престижным обычаем среди них было сбрасывать одежду и сражаться голыми, не обращая внимание на природные стихии и демонстрируя презрение к опасностям для собственного организма. Подобный типаж «берсеркеров», используя норвежское наименование данного феномена, был широко распространен в эпохи бронзы и железа от Месопотамии до Скандинавии [Speidel 2002]. Иными словами, поединки, в центре которых находятся эмоционально заряженные личности, доводящие себя до боевого исступления, характерны для обществ с рыхлыми военными коалициями. Такие общества уже переросли пределы племенных сетей, но не имеют прочной государственной организации в виде царской власти, аристократии или войска, состоящего из горожан [Searle 1988]. Механизмом мотивации для эффективных действий в бою в данном случае выступает нагнетание эмоционального исступления, которое можно обнаружить в особых социальных условиях. К ним относится сосредоточенность на индивидуальных репутациях, которая становится возможной благодаря незначительному масштабу военных действий и способам распространения сведений о репутациях по обе стороны конфликта наподобие тех, что существовали у греков гомеровской эпохи.

Еще одним условием выступает отсутствие какой-либо иной социальной организации насилия при доминировании на поле боя, стоящей выше индивидуальных действий. Манера единоборств – как в экстремальном варианте берсеркера, так и в более изящном виде – неэффективна при столкновении с хорошо организованной групповой силой. Римские легионы без особых трудностей наносили поражения кельтам и другим подобным воинствам. Для этого достаточно было лишь сохранять плотный строй, обеспечивавший защиту от любых одиночных нападений, сколь бы яростными они ни были, и сформировать численное превосходство, позволяющее разделаться с разрозненными силами противника. У римлян нарушать строй в сражении было строго запрещено: они делали упор не на демонстрацию индивидуальной храбрости и доблести, а на поддержание групповой дисциплины[6]. Если смотреть на вещи реалистично, то успех отдельно взятого «героя», должно быть, в значительной степени зависел от устрашения противника при помощи огромной эмоциональной силы и репутации. Именно это мы видим и у Гомера: Гектор известен как храбрейший и лучший из троянских бойцов, и все же он уступает перед репутацией Ахилла[7], – и в