Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

описанной в начале этой главы современной школьной драке, когда Рашад эмоционально подавляет Доусона с первого же момента их визуального контакта. Но там, где противник обладает такой организацией, что способен поддерживать собственный источник эмоциональной силы, и в тактическом плане озабочен не честью индивидуальной репутации, а использованием перевеса в численности эффективных бойцов против слабых мест противника, – в таких обстоятельствах героическая стилистика теряет свое главное оружие – эмоциональное доминирование. Человек, противостоящий дисциплинированной войсковой организации или современной полиции в режиме героя/берсеркера, оказывается попросту патологической личностью и неудачником в придачу. Но в ситуациях, когда поединок не координируется иерархической организацией, тот же стиль поведения приобретает героический характер.

Поддержка публики и границы насилия

Социально срежиссированный и ограниченный характер поединка позволяет контролировать конфронтационную напряженность/страх, но так происходит не просто потому, что его участники меньше беспокоятся о возможном физическом ущербе. На практике правила таких поединков могут допускать и довольно серьезные ранения – не допускаются лишь определенные виды урона для соперника или конкретные приемы. Как уже не раз говорилось выше, самый важный момент заключается в том, что напряженность и страх проистекают не из беспокойства по поводу физической боли – ее как раз люди переносят на удивление легко (возможно, потому, что у нас слишком часто нет возможности избежать боли, когда мы сталкиваемся с распространенными заболеваниями организма и несчастными случаями), причем значительная часть людей способна заставить себя противостоять боли.

В честных поединках договорные ограничения появляются в качестве условий, на которые совместно ориентируются их участники, в качестве негласной, а то и открытой коммуникации между ними. Даже когда соперники пытаются забить друг друга до бессознательного состояния или вообще убить, их взаимное согласие следовать правилам поддерживает определенный уровень солидарности. По сути, соперники постоянно убеждают друг друга в том, что не применяют и не будут применять те или иные приемы – например, выдавливание глаз, если правила подразумевают лишь нанесение ударов кулаками по лицу. Всякий раз, когда соперники вступают в поединок по условленному сигналу и останавливаются в определенный момент, когда надо сделать перерыв, они тем самым подчеркивают, что все действия оппонентов в отношении друг друга связаны единой нитью. Разумеется, поединок ломает нормальный порядок включенности во взаимодействие, однако честная схватка, обставленная различными ритуалами и ограничениями, одновременно выводит их на другой уровень, на котором для обеих сторон свойственны сильная вовлеченность и сильная интерсубъективность. Это взаимодействие имеет неприкрыто двухуровневую структуру: ритуальный характер честных поединков задает всеобъемлющий уровень солидарности, в рамках которого вражда противников сдерживается и уходит на второй план внимания. Именно эта структура позволяет преодолевать напряженность/страх и создает возможность для того, чтобы поединок продолжался, причем еще и с энтузиазмом его участников.

Ключевую роль в инсценированном поединке играют зрители – именно они обеспечивают поддержку, которая снимает конфронтационную напряженность/страх у его участников, и помогают установить ограничения, задающие этикет боя и делающие его честным. Сознание бойца при этом сосредоточено на нескольких моментах. Разумеется, он фокусируется на противнике в технических аспектах поединка – на том, как атаковать его и защищаться от его ударов. Но в то же время боец сосредоточен на публике, перед которой нужно показать хорошее представление, а значит, он концентрируется на том, как и он сам, и противник выглядят перед зрителями. Для бойцов этот момент добавляет еще один уровень взаимного осознания, связанный с тем, как они предстают коллективно, а следовательно, в определенной кооперации, в том представлении для публики, которое они дают. Внимание участника поединка переключается с конфронтационной напряженности/страха на социальную поддержку и давление, которые побуждают его к бою.

Зрители содействуют определению ограничений для поединка или даже берут на себя инициативу в этом вопросе: они подают сигналы к началу и остановке боя, следят за соблюдением приемов схватки, которые признаны честными. Кроме того, публика может играть активную роль в отборе участников поединка, сводя вместе равноценных соперников – сильных против сильных, а не сильных против слабых. Коллективное внимание к этим ограничениям выступает еще одним способом преодоления напряженности/страха. Введение этикета также может оказаться принудительным стимулом к бою. Как только механизм ответа на обиду в виде постановочного боя приведен в движение – либо незадолго до поединка, когда публика уже собралась и готова к началу схватки, – ее участники могут столкнуться с непреодолимым социальным давлением, не позволяющим «включить заднюю». Цена такого решения может варьироваться от бесчестья до презрительных нападок: нерешительного бойца могут отлупить, а то и сделать с ним что похуже. На это социальное давление часто обращают внимание, как будто именно оно несет ответственность за сам факт поединка. Между тем в аналитическом смысле более важным моментом является то, что зрители также обеспечивают социальную энергию и солидарность, позволяющие преодолеть напряженность/страх и сделать поединок в принципе возможным. Готовые к схватке бойцы «накачивают» себя социальной поддержкой в той же степени, в какой они пресекают свое нежелание драться по принуждению – все это одно и то же давление. Исходным событием для поединка, конечно же, может выступать чья-то личная обида, однако обиды легко поглощаются динамикой появления перед аудиторией (вне зависимости от ее масштаба). К тому же обиды могут быть просто поводом занять видное положение перед публикой – именно так сегодня нарываются на неприятности кутилы. По какой траектории развивается ситуация, понять порой сложно, но во многих отношениях это не имеет значения, если ключевым определяющим фактором является именно публика.

Гипотеза для проверки выглядит так: сконцентрированная зрительская аудитория снижает напряженность/страх участников поединка и влияет как на их принципиальную готовность драться, так и на готовность к определенной продолжительности и интенсивности схватки. Если вокруг соперников присутствуют малочисленные группы, не заостряющие внимания на ситуации, то готовность драться будет низкой. Этот момент может оказаться решающим фактором в противостояниях, где на первый план выходит вопрос «ты меня уважаешь?» (honor confrontations), хотя зачастую судить на сей счет затруднительно, поскольку в новостных сюжетах и полицейских сводках редко дается информация о количестве зрителей подобных инцидентов и о том, какое внимание они проявляли к происходящему[8]. Тот факт, что такие противостояния, перерастающие в насилие, в непропорционально высокой степени происходят в развлекательных заведениях и в ситуациях разгула (например, вечером в выходные), подразумевает, что вокруг находится большое количество людей, имеющих активный интерес к наблюдению за драками. Напрашивается гипотеза, что с гораздо меньшей вероятностью драка произойдет в почти пустом баре в вечер буднего дня или в ситуации, когда массовка не обращает внимания на конфронтацию[9].

В собственных наблюдениях автора и подборке