Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

Социальные ограничения, возлагаемые на поединки, имеют комплексный характер: к ним относится не только то, как обращаются друг с другом сами бойцы, но и то, что могут и не могут делать с бойцами зрители, и то, что могут и не могут делать со зрителями бойцы. В случае инсценированного честного боя публика, по сути, соглашается не вмешиваться в поединок (по меньшей мере в сколько-нибудь существенной степени), а его непосредственные участники не нападают на зрителей. Степень вмешательства может быть разной, но обычно она определяется неким устоявшимся порядком, и хотя границы между уровнями вмешательства не являются резкими, группа их контролирует сама. Как правило, зрители вмешиваются в честный поединок, подбадривая одну сторону и осмеивая другую. По мере нарастания накала поединка массовка может все больше погружаться в него, переживая мнимое соучастие в нем на одной стороне и занимаясь поношением другой. Все это может приводить к нарушению границ, но показательно именно то, как происходят подобные нарушения и как с ними справляются. Как правило, самые серьезные нарушения случаются в решающие моменты поединка, но даже здесь массовка разделяется: несколько фанатиков могут бросать какие-нибудь предметы в противника своего любимчика, но им редко удается помешать действу; при этом основная часть публики почти всегда хочет, чтобы поединок продолжался на собственных условиях[14].

Подобающий этикет в ходе таких поединков, конечно же, соблюдается не всегда, а согласованные ограничения порой нарушаются. Для социолога рассмотрение таких случаев является хорошей методологической тактикой, поскольку именно нарушения всегда демонстрируют механизм, который поддерживает согласие с правилами в нормальных случаях. Обратимся для начала к тем процессам, которые запускаются, когда происходит серьезное нарушение границ между аудиторией и непосредственными участниками поединка. В случае мелких нарушений правил публика может их стерпеть либо прибегнуть к незначительным корректировкам, и пока эти нарушения остаются несущественными, всем понятно, что те, кто их совершает, еще не исчерпали лимит правил – иными словами, они сместили границу дозволенного, но дают понять, что она по-прежнему присутствует либо этот сдвиг носит лишь временный характер. Однако крупные нарушения – те, что ставят под угрозу всю конструкцию поединка, – вызывают бурную реакцию зрителей.

Вот пример из студенческого отчета (описанные события происходили в 1997 году):

На лужайке перед школой произошла драка между двумя старшеклассницами, одна из которых была азиатского происхождения, а другая – латиноамериканского. Посмотреть на это собралась толпа из 150–200 человек, в центре этого круга стояли друзья мужского пола каждой из девушек, подбадривая их. Но затем в круг ворвался крупный чернокожий мужчина из соседнего квартала и ударил одного из друзей азиатской девушки – небольшого парня ростом около пяти футов четырех дюймов и весом 120 фунтов [163 сантиметра, 54 килограмма] (нападавший весил, возможно, вдвое больше).

Драка между девушками тут же прекратилась, и ее зрители набросилась на чернокожего, пиная его и нанося ему удары. Ему удалось прорваться сквозь толпу и выбежать на улицу, но все последовали за ним. Через пять минут появились несколько полицейских машин, и чернокожий был задержан. Когда азиатского парня вызвали опознать своего обидчика, ученики столпились вокруг, чтобы посмотреть на это хоть одним глазком. Раздавались одобрительные возгласы и самодовольные крики: «Да, это он», «Мы его поймали»; на задержанного указывали пальцами, а несколько учеников пытались протиснуться мимо полицейских, чтобы нанести ему удар (несомненно, чувствуя себя в этой ситуации в полной безопасности, поскольку полицейские контролировали ситуацию и вскоре увезли задержанного).

В данном случае публика по умолчанию согласилась не участвовать в исходном поединке, но при этом способствовать его ходу, а когда этот поединок был прерван извне, заработал иной режим схватки: это был уже не постановочный честный бой, а воодушевленная групповая атака на постороннее лицо с девиантным поведением[15].

Более сложный пример – состоявшийся в 1997 году боксерский матч за титул чемпиона мира в сверхтяжелом весе между Майком Тайсоном и Эвандером Холифилдом. Здесь было нарушено сразу несколько видов границ: сначала сами боксеры нарушили обычный ход поединка по правилам, а затем была нарушена и граница между его участниками и аудиторией. Тайсон, имевший репутацию громилы с массивной мускулатурой и низким уровнем интеллекта и развития, в свое время считался непобедимым, но на протяжении нескольких предшествующих лет его карьера шла на спад, и теперь он проигрывал матч-реванш боксеру, которому уже однажды уступил. Во время клинча в третьем раунде Тайсон откусил кусок уха Холифилда, и тот был в ярости – его гнев и агрессия выходили далеко за пределы нормального для накачанного профессионального боксера уровня. И что же сделал Холифилд? Он скакал по рингу, жестикулируя поднятыми руками и завывая от злости, но не стал сближаться с Тайсоном, доводя насилие до неистовой череды ударов. Холифилд вообще не пытался покарать Тайсона физически – он выбрал для него гораздо более серьезное наказание: отказался продолжать поединок с ним. Иными словами, Холифилд применил высшую меру наказания в честном поединке: исключил нарушителя из «членов клуба». Победа уже была на стороне Холифилда, но он не подавал виду, что отступает от противника – он постоянно жестикулировал в направлении Тайсона, но делал это с презрением и огромным возмущением, держась от него на расстоянии, как от какого-нибудь нечистоплотного субъекта. Публика и официальные лица также негодовали (см.: Los Angeles Times, 29–30 июня 1997 года; San Diego Union Tribune, 29–30 июня 1997 года). Этот инцидент был незамедлительно расценен как самый серьезный скандал за всю карьеру Тайсона (которая и так изобиловала скандальными эпизодами), причем еще более серьезный, чем, скажем, обвинение в изнасиловании[16].

Нарушение этикета честного поединка выходит за рамки серьезного ущерба для соперника или причинения ему боли. Безукоризненно честный бой может допускать удары в лицо и по глазам, из‑за которых могут наступить слепота, повреждение мозга, мучительное раздробление хрящей и костей, а то и смерть. Бойцы, получившие травмы, относятся к таким наказаниям как к нормальному риску. Когда один боксер откусывает кусок уха другого, то боль в сравнении с некоторыми из этих рисков, возможно, не слишком сильна, однако такая выходка, в отличие от других действий в поединке, является непредвиденной, выходит за рамки правил и является нарушением этики – именно это и вызывает возмущение. За этим поступком Тайсона, вполне возможно, скрывался такой эмоциональный механизм: конфронтационная напряженность/страх, которым при помощи совместных ритуалов столь успешно ставится заслон даже в случае чрезвычайно жесткого насилия, в определенный момент смогли прокрасться обратно. Собственно, и события, происходившие после поединка Тайсона