Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

приведет к успеху. Как сказал один из них, «я не ожидал, что это сработает. Я думал, что кассир рассмеется и мне придется остаться ни с чем» [Morrison, O’Donnell 1994: 78]. В действительности использовать записки им, возможно, приходилось потому, что их эмоциональная энергия была настолько низкой, что они не верили в возможность сделать убедительное заявление собственным голосом – даже вербальные запугивания в их исполнении звучали фальшиво. Грабители, имевшие при себе настоящее оружие, напротив, всегда его демонстрировали. Если «пушка» выступает не столько практической угрозой, сколько символом серьезности намерений, причем как для жертвы, так и даже в большей степени для самого грабителя, то ее демонстрация представляет собой ключевое ритуальное действие – именно оно в первую очередь наделяет грабителей эмоциональной энергией. Если у налетчика всего этого нет, то он не ощущает, что идет на настоящее дело: «Мне кажется, это все сущие пустяки, мелкая история – не слишком серьезнее, чем стащить у кого-то кошелек» [Morrison, O’Donnell 1994: 78].

Главное в деле вооруженного грабителя – это навык владения приемами взаимодействия, направленными на установление ситуационного доминирования. Лица, постоянно совершающие преступления, совершают восхождение по своеобразной «карьерной иерархии» от разновидностей грабежа с относительно небольшой конфронтацией к высококонфронтационным формам, и это не просто «карьерный рост», по мере которого грабителю удается добывать все больше денег, поскольку на практике дело может обстоять не так (в особенности если сравнить потребности в деньгах подростков и взрослых людей). Эта траектория представляет собой совершенствование изощренности в том, как устраивать нападения на слабых, а по сути, и в том, как провоцировать слабость, играя с ритмами нормального социального взаимодействия и заставляя конфронтационную напряженность/страх другого человека работать на пользу преступника[21]. Не стоит удивляться тому, что люди, которым удалось развить эти навыки, гордятся ими и считают, что они имеют самостоятельную значимость.

Как отмечает Джек Кац, постоянное участие в ограблениях само по себе является не слишком рациональным выбором, если человек заботится только о материальных целях [Katz 1988: 195–236]. Дело не только в том, что профессиональных вооруженных грабителей в конце концов обычно ловят или убивают, – даже если порой им удается добыть довольно крупные суммы, они, как правило, быстро спускают эти деньги на демонстративно гедонистический образ жизни. Кац интерпретирует этот момент как стремление присутствовать на сцене, где происходит «экшен», находиться в мире азартных игр, наркотиков, любви на продажу, а также хвастовства и демонстрации своих преступных подвигов. Поэтому совершение ограблений само по себе оказывается такой же составляющей «экшена», как и трата денег. Кроме того, элемент игры присутствует в приемах конфронтации с жертвами – в том, как грабитель нападет на них и использует обманные приемы перед тем, как совершить бросок. Он испытывает удовольствие от контроля над ситуационными реальностями, от способности вынудить других людей поверить в то, что происходит нечто одно, а затем шокировать их, заставив понять, что они введены в заблуждение и теперь заплатят совершенно другую цену, испытав ситуационное унижение.

Эта игра может быть опасной – отчасти потому, что всегда существует шанс, что кто-то даст отпор, и грабителю придется пойти на обострение, а кроме того, не исключена возможность, что грабитель не сможет доминировать, что его приемы потерпят неудачу – и это еще более серьезный психологический вызов. На заднем плане, несомненно, присутствуют и конфронтационная напряженность/страх, присущие всем ситуациям, чреватым насилием. Матерому вооруженному грабителю уже не настолько необходимы приемы управления страхом, которые используют юные налетчики, однако на снимках с камер видеонаблюдения в банках, у банкоматов и в других местах на лицах преступников заметен страх.

Методы матерого грабителя охватывают все, о чем шла речь: он научился тому, как овладевать напряженностью ситуации, включая собственные страхи, и превращать ее в дополнительный элемент возбуждения. Аналогичным образом у некоторых людей усиливаются острые сексуальные ощущения, когда они совершают эротические контакты с риском быть пойманными посторонними лицами[22]. В том же духе Кац [Katz 1988] анализирует, как девушки и молодые женщины совершают кражи в магазинах: эмоциональную отдачу в данном случае приносят именно игра с описанными у Гофманна практиками подачи себя в обычной повседневной жизни и риск быть пойманным, если вам не удастся правильно ими манипулировать. По сравнению с этим материальная выгода не имеет большого значения.

Механизм ритуала взаимодействия, формирующий повседневные пересечения между людьми, выступает в качестве преобразователя эмоций. Этот механизм получает первоначальные эмоции и при наличии условий для взаимного когнитивного фокуса и взаимной телесной вовлеченности интенсифицирует их и преобразует в эмоциональную энергию. Приемы грабителя предполагают, что он научился использовать особую разновидность ритуала одностороннего доминирования, когда заставляет других быть боязливыми, слабыми и пассивными, а сам тем временем получает эмоциональную энергию. Погоня за опасностью и работа с собственными страхами выступают попросту дополнительным способом повысить напряжение, добавить в этот «коктейль» еще немного эмоциональной напряженности, которая начнет трансформироваться в еще более высокий уровень эмоциональной энергии. Выше уже говорилось, люди ищут самый мощный источник эмоциональной энергии в своих возможностях взаимодействия, и если это действительно так, то вооруженные грабители обнаружили источник для очень интенсивных всплесков эмоциональной энергии. Они научились тому, как получать эмоциональный «приход» от экстремальной разновидности ситуационного доминирования. Один английский вооруженный грабитель дал такую итоговую характеристику своим преступлениям: «Я действительно ими наслаждался, и это было лучше, чем наркотики – натуральный кайф» [Morrison, O’Donnell 1994: 55]. Речь идет о некоем приеме в том же смысле, в каком Говард Беккер [Becker 1953] описывал решающий шаг, который человек делает для того, чтобы пристраститься к марихуане. Добравшись до вершины «карьерной иерархии» представителей криминала, совершающих конфронтационные преступления, вооруженный грабитель оказывается наркоманом, зависимым от ситуационного доминирования, пленником собственных навыков взаимодействия.

Нажива на слабости во взаимодействии

Домашнее насилие, травля, разбойные нападения и грабежи не являются чем-то само собой разумеющимся. Речь не идет о том, что человек просто оказывается раздосадован в ответ на стресс, депривацию или то обстоятельство, что кто-то подвергался подобному насилию в прошлом, – это приемы, которым обучились отдельные лица, а точнее, это стили взаимодействия, которые были сформированы в ходе целой цепочки встреч между людьми. Выстроить такие стили легче всего, если эти встречи неизменно происходят между одними и теми же лицами, в связи с чем обе стороны могут выучить свои роли. Именно поэтому издевательства наиболее распространены в семьях, где люди очень близко знают друг друга, что дает возможность для всевозможных форм взаимного приспособления (хочется надеяться, что и позитивных). Именно поэтому травля выступает особым видом нападения на слабых,