Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

с делами такого рода, арбитражные органы обязаны учитывать, что замедление оборота в области торговли в наших условиях, в условиях постоянно возрастающего спроса населения, может произойти в силу только одной причины – неудовлетворительного обслуживания интересов покупателя, затоваривания магазинов продукцией определенных видов в большем объеме, чем в них нуждается население, или направления в торговую сеть товаров, которые по своему качеству не отвечают потребностям граждан.

В настоящее время, когда ассортимент товаров, поступающих в торговую сеть, определяется на основе изучения спроса населения торговыми организациями, последние в первую очередь и должны нести ответственность за неправильное обслуживание потребителя. Но если ассортиментные запросы торгующих организаций не удовлетворяются хозорганами-производителями, ответственность за вызванное этим замедление торгового оборота должна быть возложена на них, в том числе и в тех случаях, когда торгующие организации обоснованно настаивают на возмещении неполученной плановой прибыли, не ставя вопроса о компенсации положительного ущерба в имуществе.

Изложенные соображения практического порядка убеждают в ошибочности взгляда тех, кто предлагал в свое время вообще исключить деление убытков на положительный ущерб в имуществе и упущенную выгоду на том основании, что такое деление якобы представляет собой некритическое заимствование из буржуазного права, где категория упущенной выгоды выступает прежде всего как чуждая советскому праву категория торгового оборота.[463]

В условиях капитализма упущенная выгода, будучи юридическим средством возмещения капиталистической прибыли, действительно является простой коммерческой надбавкой на авансированный капитал, независимо от производственного значения и производственного использования последнего. Но с упущенной выгодой такого рода прибыль, запланированная социалистическому хозоргану и не полученная им, не имеет ничего общего, так как она при всех условиях представляет собой нормальное следствие правильно осуществляемой хозяйственной деятельности, выражая в денежной форме реальное накопление материальных ценностей, которое не было обеспечено исключительно в результате совершенного правонарушения. Поэтому и деление убытков на два указанных вида, сообразуясь с природой социалистической экономики, должно быть сохранено в законодательстве как полностью отвечающее повседневным запросам практики хозяйственных отношений между социалистическими организациями.

3

Одновременно с уже охарактеризованной классификацией убытков последние зачастую подразделяются также на убытки прямые и косвенные.

Подвергая анализу эту классификацию, М. М. Агарков правильно исходит из того, что различие между прямыми и косвенными убытками определяется различием в характере причинной связи между противоправным поведением и наступившим результатом. Допускаемая им ошибка в общих выводах, относящихся к понятию прямых и косвенных убытков, обусловлена его ошибочной трактовкой причинной связи как типичной, когда причиняются прямые убытки, и нетипичной, когда возникают убытки косвенные.[464] Критика, которой Л. А. Лунц подвергает взгляды М. М. Агаркова по этой линии, является безусловно обоснованной и справедливой. Но неправ и сам Л. А. Лунц, когда он утверждает, что «ограничение ответственности лишь так называемыми прямыми убытками является по существу отступлением от общего принципа полного возмещения».[465]

Во-первых, этот вывод не обоснован практически, ибо возлагать на правонарушителя ответственность за косвенные убытки – значит по существу исходить из принципа не полного возмещения, а неограниченной ответственности. Идти по такому пути практика не может. Ленинградский областной арбитраж, например, отклонил иск Холодильника № 1–2 Ледхладопрома о взыскании с базы № 1 Главрыбсбыта за необеспечение своевременной выгрузки прибывшего в ее адрес вагона с рыбными изделиями всей суммы штрафов, взысканных с истца Управлением Октябрьской железной дороги за простой еще 32 вагонов, которые не могли быть поданы на разгрузочную площадку до тех пор, пока не была завершена разгрузка вагона, адресованного базе № 1. В решении арбитража правильно отмечалось, что если бы база должна была нести ответственность за всю цепь событий, развернувшихся в результате задержки ею под разгрузкой одного вагона, трудно было бы объяснить, почему надлежит остановиться только на 32-м вагоне, а не на всех вообще задержках на транспорте, косвенно связанных с этим обстоятельством.

Во-вторых, вывод Л. А. Лунца ошибочен в теоретическом отношении и находится в прямом противоречии с собственными взглядами автора на понятие причинности. Л. А. Лунц отвергает теорию типичной причинной связи и исходит в своем анализе из деления видов причинности на необходимую и случайную. Следовательно, с его точки зрения, прямые убытки необходимо связаны с неправомерным поведением, а косвенные убытки случайно связаны с ним. Почему же косвенные убытки должны возмещаться и почему отказ в их компенсации противоречил бы принципу полного возмещения? Видимо, только потому, что, отвергнув предложенный М. М. Агарковым критерий типичной и нетипичной причинности, Л. А. Лунц в определении прямых и косвенных убытков сам опирается на этот критерий. Но так как и нетипичная причинная связь, включающая в себя, по мнению Л. А. Лунца, косвенные убытки, может быть необходимой, то он и настаивает на возмещении косвенных убытков.

В действительности же проблема разграничения прямых и косвенных убытков ничем не отличается от общей проблемы причинной связи в гражданском праве: прямые убытки находятся в юридически значимой причинной связи с неправомерным поведением, которая отсутствует при наступлении косвенных убытков. Следовательно, в данном случае не существует двух проблем, которые можно было бы разрешить независимо друг от друга. Перед нами единая проблема – проблема причинной связи между противоправным поведением и наступившим результатом.

§ 2. Неправомерное поведение как причина убытков

1

Причинная связь рассматривается в юридической науке не общим образом, а лишь в качестве одного из необходимых условий привлечения к ответственности. Поэтому и юридическое значение приобретает не всякая вообще причина, а лишь поведение человека, если оно способствовало наступлению неправомерных последствий.[466] Необходимо со всей решительностью отвергнуть всякие попытки толковать те или иные нормы советского гражданского права в том смысле, что они якобы предполагают возложение ответственности за результат, причиненный не деятельностью человека, а силами природы или свойствами вещей. Повышенную опасность, в применении к которой обычно и высказывают подобные мнения, представляют, в смысле ст. 404 ГК, не силы природы или свойства вещей сами по себе, а, как уже указывалось (см. § 6 гл. 4), деятельность человека, связанная с упомянутыми объектами. Именно потому, что ответственность и здесь является результатом поведения человека, причинившего ущерб, она способна выполнить воспитательно-предупредительную, стимулирующую функцию, несмотря на то, что ее возложение закон не связывает с виною причинителя.

Поведение человека выражается, как известно, в двух формах – в форме действия и бездействия.

Причиняющая сила действия бесспорна и сомнений не вызывает. Действие представляет собой активную форму деятельности, при помощи которой человек, опираясь на познанные им объективные законы природы и общества, осуществляет активное вмешательство в окружающую его действительность.

«Для того чтобы присвоить вещество природы в известной форме, пригодной для его собственной жизни, – писал Маркс, – он (человек. – О. И.) приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в последней способности и подчиняет игру этих сил своей собственной власти».[467]

Человеческая деятельность и получает в нашей стране юридическое опосредствование в первую очередь для того, чтобы обеспечить должную активность советских людей, направленную на дальнейшее развитие производительных сил, дальнейшее развитие и укрепление социалистических общественных отношений, ибо, как указывал И. В. Сталин, основной источник нашего движения вперед – «это, прежде всего, активность и самоотверженность, энтузиазм и инициатива миллионных масс рабочих и колхозников…»[468]

Однако не всякая деятельность является общественно полезной. Определенным действиям придается юридическое значение для того, чтобы воспрепятствовать их совершению, поскольку они могут вызвать последствия, противные интересам социалистического общества, тормозящие его дальнейшее развитие. Такие действия являются противоправными, и против них советский закон ведет решительную борьбу всеми имеющимися в его распоряжении средствами.

«Старые навыки и привычки, традиции и предрассудки, унаследованные от старого общества, являются опаснейшим врагом социализма».[469] Одна из основных задач советского государства – «борьба с этими традициями и навыками, обязательное их преодоление во всех сферах нашей работы…»[470]

Но если причиняющая сила неправомерных действий никем не отрицается, то вопрос о так называемой каузальности бездействия вызвал в последние годы весьма оживленную дискуссию на страницах юридической литературы. Высказанное впервые М. Д. Шаргородским мнение о том, что бездействие не причиняет и причинять не может,[471] получило поддержку у ряда авторов[472] и до сих пор еще не подверглось достаточно широкой критике со стороны тех, кто этого мнения не разделяет.