Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

если связь этого действия с данным результатом является проявлением “необходимости”, “закономерности”, а не носит характера “случайного сцепления событий”».[496] Но автор тут же следующим образом уточняет понятие закономерности: «Один факт находится в причинно-необходимой связи с другим фактом, если практически– на опыте – доказано, что факты первого рода влекут за собой результат того же рода, к которому относится второй факт».[497] Этим уточнением автор по существу возвращается на позиции им же отвергнутой теории типичной причинности, поскольку он говорит уже не о причинной связи в данных конкретных условиях, а вообще о способности фактов такого-то рода причинять последствия такого-то характера.

Таким образом, предпринятые некоторыми авторами попытки внести дополнения в определение понятия необходимости не увенчались да и не могли увенчаться успехом. Необходимость есть закономерность, внутренний закон развития данного явления, между тем как противоправное поведение обычно не включается в закономерную часть общей системы взаимодействия. Чтобы убедиться в этом, обратимся к некоторым делам, подвергнутым анализу сторонниками рассматриваемой теории причинной связи.

Т. Л. Сергеева приводит следующее дело. Ж. производил маневренную работу на паровозе без всяких средств предупредительного характера, и потому отцепленный вагон, который нечем было заклинить, пошел под уклон и на ходу раздавил человека. Анализируя обстоятельства этого дела, автор приходит к выводу, что здесь имеет место необходимая причинная связь.[498] Но мы уже видели, что необходимость и закономерность – категории тождественные. Что же закономерного можно усмотреть в том, что катящийся под уклон вагон наехал на человека? Этот результат сам по себе не вытекает ни из закономерности движения вагона, ни из закономерности передвижения потерпевшего. Здесь имеет место скрещивание двух причинных рядов, которое в философской науке приводится как элементарный пример случайности и притом не внутреннего, а внешнего порядка. Т. Л. Сергеева же объявляет причинную связь необходимой, закономерной потому, что, в противном случае, с точки зрения разделяемой ею теории, не оставалось бы ничего другого, кроме как освободить обвиняемого от ответственности, несмотря на явную несправедливость этого решения.

Л. А. Лунц констатирует наличие необходимой причинной связи в деле по иску М. к Химзаводу, обстоятельства которого сводятся к тому, что ответчик содержал склад с горючими материалами на прирельсовой полосе железной дороги, склад этот загорелся от искры проходившего мимо паровоза, огонь перекинулся на соседний дом и сжег имущество истицы.[499] Конечно, в том, что горючие материалы загорелись, когда в них попала искра, как и в том, что загорелся дом М., когда на него перекинулся огонь, проявила свое действие закономерность. Но ни в том, что искра попала в горючие материалы, расположенные близ железнодорожного полотна, ни в том, что огонь переметнулся на дом М., нет ничего закономерного. Это чистейшая случайность, которая могла наступить, а могла и не наступить. Однако признание причинной связи случайной повлекло бы за собой освобождение Химзавода от ответственности, и потому автор объявляет случайность необходимостью.

Помимо изложенного, практическая неприемлемость рассматриваемой теории обусловливается еще и тем, что ее авторы буквально не могут свести концы с концами, когда они переходят от причинения к предвидению.

По мнению А. А. Пионтковского[500] и М. Д. Шаргородского,[501] совпадение объективного и субъективного возможно лишь в пределах необходимой причинной связи, если она охватывается предвидением правонарушителя. Случайную же причинность, с их точки зрения, предвидеть невозможно, так как последняя характеризуется тем, что результат мог наступить, а мог и не наступить. Поэтому названные авторы приходят к выводу, что случайный характер причинной связи исключает ответственность как по объективным, так и по субъективным основаниям.

В. Н. Кудрявцев, критикуя эту позицию, отмечал, что, исключая возможность предвидения случайной причинной связи и превращая ее тем самым в непознаваемую, неуловимую «вещь в себе», названные авторы открывают путь к освобождению от ответственности за совершение преступлений при точном расчете на внешнее обстоятельство, о котором был осведомлен преступник и которое он использовал в своих целях.[502] Под влиянием этой критики некоторые авторы вынуждены были вновь обратиться к вопросу о предвидении при случайном причинении.

Так, Т. Л. Сергеева признала, что «предвидеть случайные последствия, конечно, можно», но «такого рода предвидение не может дать содержания вине в уголовно-правовом смысле, если только лицо ничего не сделало для наступления данного результата».[503] Последняя оговорка, если она имеет в виду не отрицание причинения бездействием, а вообще непричастность данного лица к наступившему результату, вызывает лишь удивление, ибо при этом условии нет не только случайной, но и вообще какой бы то ни было причинной связи, и тогда, разумеется, при любой степени предвидения лицо не может быть привлечено к ответственности. Но если лицо совершило определенные действия для достижения определенного результата и предвидело развитие причинной связи, несмотря на ее случайный характер, должно ли тогда последовать привлечение его к ответственности? Приведенные высказывания Т. Л. Сергеевой как будто бы не оставляют никаких сомнений на этот счет: ответственность должна наступить. Но почему? Как это увязывается с делением видов причинности на случайную и необходимую? Оказывается, очень просто: если объективно-случайная причинность, к которой причастно поведение правонарушителя, входила в его предвидение, Т. Л. Сергеева превращает такую причинность из случайной в необходимую.

Так, анализируя дело о повреждении ноги К., который упал, убегая из конюшни, откуда его выгнал Ф., Т. Л. Сергеева констатирует отсутствие причинной связи между действиями Ф. и наступившим результатом. Но вслед за этим автор пишет: «Если бы Ф., видя, что мальчик, испугавшись его крика, неминуемо натолкнется в своем беге на препятствие и, тем не менее, по халатности или желая отомстить, не остановил его, то вполне возможна была бы его уголовная ответственность».[504]

Выходит, следовательно, что предвидение и желание результата меняют природу причинности, заменяют случайную причинную связь необходимой. Анализируя другие дела, Т. Л. Сергеева идет обратным путем и доказывает случайный характер причинности ссылкой на отсутствие виновности правонарушителя. Так, формулируя свой вывод по делу о гибели Т., который попал под машину, управляемую Г., автор отмечает, что Г. «осуществил именно то поведение, которое и требовалось от него в данной ситуации».[505] Это, по-видимому, означает, что действия Г. непротивоправны и что он невиновен, но еще ничего не говорит о характере причинности, о том, является ли она случайной или необходимой. Однако автор именно на этом основании делает вывод и в отношении причинной связи: «Поэтому, – пишет Т. Л. Сергеева, – вопрос о наличии причинной связи между его поведением и наступившим результатом отпал сам собою. Смерть Т. является объективно случайной».[506] Короче говоря, есть вина – есть необходимая причинная связь: нет вины – причинная связь носит случайный характер либо вовсе отсутствует.

Несколько по-иному защищается против критики В. Н. Кудрявцева Л. А. Лунц. Он пишет: «Имея в виду различие между “необходимостью” в указанном смысле и “типичностью”, мы легко разрешим вопрос о том, можно ли признать наличие „необходимой” причинной связи в тех случаях, когда человек для достижения своих целей использует необычное стечение обстоятельств… Разумеется, в этих случаях налицо “необходимая” причинная связь между действиями лица и преступным результатом – связь, постигнутая действующим лицом, но для других еще до определенного момента (пока она не будет вскрыта следствием) оставшаяся нераспознанной».[507] Как, однако, это решение согласуется с собственной концепцией Л. А. Лунца? Приведенное высказывание дает основание для двух предположений в отношении взглядов автора по интересующему нас вопросу. Либо он считает, что случайную причинную связь предвидеть невозможно, и если ее предвидел преступник, то, значит, она объективно необходима, но еще не раскрыта, хотя и может быть раскрыта следствием. Либо он, напротив, вступая в противоречие со своими взглядами на причинность, переходит на противоположную позицию и признает, что всякая причинная связь, как только она распознана, превращается из случайной в необходимую. Едва ли нужно доказывать, что оба эти вывода являются ошибочными как в философском, так и в практическом отношении.

Недостатки, свойственные теории необходимого и случайного причинения, не могли остаться незамеченными в нашей литературе. Отсюда – появление новых теорий причинной связи, в частности теории А. Н. Трайнина, который, исходя из понятия различных степеней причинения, считает, что «действие, причиняющее результат, неоднородно, оно может причинять результат в разной мере, оно может быть главной, ведущей, решающей причиной и может быть причиной, менее значащей, второстепенной».[508]

Однако для привлечения к ответственности не обязательно, чтобы действия правонарушителя были главной причиной результата: «Иванов, Петров, Симонов и Николаев совместно совершили ограбление. Фактическая роль каждого из них заключалась в следующем: