Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

class="p1">Имеется ли, однако, необходимость в такой критике? Не относится ли весь этот спор к разряду бесплодных дискуссий, неспособных оказать какой бы то ни было помощи практике? Ведь и противники каузальности бездействия отнюдь не исключают ответственности правонарушителя, а лишь полагают, что бездействующий отвечает не за причиненный, а за непредотвращенный им результат.

Правильное решение вопроса о каузальности бездействия имеет бесспорное практическое значение потому, что отрицание за бездействием причиняющей силы породило бы на практике путаницу, преодолеть которую не в состоянии и сами авторы, разделяющие эту концепцию. Так, в частности, один из этих авторов, Е. А. Флейшиц, отвергнув вначале возможность причинения бездействием, вслед за тем, правда, уже по другому поводу, подвергает анализу спор между Тбилисским складом и иждивенцами Алексаняна, который, находясь на территории склада, погиб вследствие обвала ворот, возводившихся трестом «Саккаромысла» по подрядному договору со складом. ГСК Верховного Суда СССР указала в определении по данному делу, что вопрос о субъекте ответственности должен быть решен в зависимости от того, находилась ли гибель Алексаняна в связи с выполнением им служебных обязанностей по трудовому договору. «Иначе говоря, – замечает по этому поводу Е. А. Флейшиц, – Судебная коллегия считала, что ответственность за гибель Алексаняна должна нести та организация, с действиями которой причинно-необходимо связан несчастный случай с Алексаняном».[473]

Предположим, что Алексанян, будучи работником склада, находился на территории склада в силу возложенных на него служебных обязанностей. В том, что администрация склада возложила на своего работника выполнение определенных служебных обязанностей, нет ничего ни виновного, ни противоправного. Противоправно-виновным может быть лишь бездействие администрации, не обеспечившей безопасность работы потерпевшего. Но ведь автор вообще отвергает возможность причинения бездействием! Почему же в данном случае он не только признает наличие причинной связи, но и идет дальше этого, объявляя последнюю объективно необходимой! Да потому, что здесь идет речь о правильном разрешении конкретного дела, немыслимом на почве разделяемой автором теории причинности, так как, следуя этой теории, надлежало бы признать, что если администрация склада, бездействуя, не причинила вреда, то его причинил кто-то другой, а именно – трест «Саккаромысла», на который, вопреки закону, пришлось бы возложить ответственность за результат.

Но дело не столько в непоследовательности того или иного автора, сколько в том, что последовательно проводить данную теорию на практике вообще невозможно. Предположим, что повреждение или уничтожение имущества при бездействии действительно причиняется внешними силами, не предотвращенными бездействовавшим лицом. Как, однако, быть с убытками при нарушении договорных обязательств, которые не связаны с возникновением каких-либо естественных последствий? Кто причиняет эти убытки, если в причинной связи с поведением бездействующего договорного контрагента они не состоят? Склад, арендованный для хранения сырья, пустовал в течение определенного времени потому, что сырье не было своевременно поставлено контрагентом. Арендная плата, внесенная за это время, и составляет понесенный нанимателем убыток. Что является его причиной? Если этот случай решать в соответствии с рассматриваемой теорией, то окажется, что наниматель «сам себя высек», ибо он сам причинил себе убытки, внося арендную плату, а его поставщик лишь не предотвратил этих убытков, поскольку он не поставил сырье своевременно.

Совершенно очевидная логическая несводимость теории, отрицающей причиняющую силу бездействия, влечет за собой и ее практическую неприемлемость. Ленкоопторг, организованный Ленинградским областным союзом потребительских обществ в целях реализации на комиссионных началах излишков сельскохозяйственной продукции колхозов, по вине Торготдела Ленгорисполкома вплоть до декабря 1953 г. не получил всех необходимых для ведения торговли складских помещений и торговых палаток на рынках города Ленинграда. Это обстоятельство повлекло за собой причинение Ленкоопторгу положительного ущерба в имуществе в виде расходов по выплате заработка оказавшимся фактически незанятыми работникам прилавка и утрату прибыли, которую в виде комиссионного вознаграждения получил бы Ленкоопторг, если бы он вел торговлю в запланированных масштабах. Возможность для предъявления иска в данном случае отпадет в силу природы юридических отношений Ленкоопторга с Ленторготделом. Но убытки, тем не менее, наступили, и если бы дело было подведомственно арбитражному рассмотрению, естественно надлежало бы поставить вопрос о том, кто является причинителем убытков. Как ответить на этот вопрос, последовательно стоя на позиции отрицания причиняющей силы бездействия? Ответ, если оставаться последовательным, может быть только один: в пределах положительного ущерба в имуществе убытки причинены Ленкоопторгом и не предотвращены Ленторготделом, а неполученная прибыль, как нечто несостоявшееся, так же не является результатом, как бездействие не есть причина, и потому она вообще не подлежит возмещению. Следовательно, критикуемая концепция приводит к ничем не обоснованному сужению объема ответственности правонарушителя, и избежать таких выводов можно только путем отступления от этой концепции.

Вопрос же об объеме ответственности правонарушителя – важный практический вопрос. Поэтому и проблема каузальности бездействия должна быть рассмотрена по существу, раз уж она вызывает сомнения в работах некоторых авторов и поскольку эти сомнения рано или поздно неизбежно должны сказаться на судебно-арбитражной практике по рассмотрению гражданских споров.

2

Содержание концепции, отрицающей каузальность бездействия, сводится к следующему.

Бездействие представляет собой не форму активности человека, а вид человеческой бездеятельности. Но «причина, которая не действует, не есть причина».[474] Во всех практически встречающихся случаях действие может причинять само по себе, тогда как бездействие само по себе никогда не причиняет, – оно всегда «причиняет» только в совокупности с какими-либо другими обстоятельствами. Это означает, что в действительности причиняет не бездействие, а какое-то внешнее обстоятельство, сопутствовавшее бездействию. Бездействие же признается противоправным не потому, что оно причиняет, а потому, что при этом не были совершены положительные действия, которые могли бы предотвратить наступление неправомерных последствий.

По мнению авторов этой точки зрения, последняя получает особое подкрепление в том, что бездействие признается «причиняющим» в области права только в тех случаях, когда имела место юридическая обязанность действовать, тогда как бездействие, допущенное лицами, на которых такая обязанность не лежала, не признается причиной наступившего результата. Поэтому, полагают они, признание бездействия причиняющим приводит по существу к философскому идеализму, поскольку причиняющая сила бездействия оценивается при этом не объективно, а в зависимости от того, какое значение придает ему закон. Более того, причиняющая сила бездействия в ряде случаев оказалась бы зависящей и от степени виновности, допущенной правонарушителем, а это приводило бы уже к полной субъективизации причинения как основания ответственности. Так, «если сестра не произвела инъекцию, желая смерти больного, то ее деяние, безусловно, можно и должно квалифицировать как умышленное убийство. Отсюда, однако, вовсе не следует, что “больной умер, так как ему не сделали инъекцию”… Причинность от того, было ли действие врача или сестры умышленное или неосторожное, не изменяется, а все дело заключается в том, что умышленное бездействие мы караем как причинение, чего в случаях неосторожного бездействия мы не делаем».[475]

Как видно из изложенного, сторонники рассматриваемой концепции, почти не касаясь практических последствий сформулированных ими выводов и даже, наоборот, полагая, что ни к каким изменениям на практике эти выводы привести не могут, переносят центр тяжести на их философское обоснование и одновременно на доказывание полной философской несостоятельности противоположных взглядов. Глубокое заблуждение, в котором находятся эти авторы в оценке практической значимости поднятого ими вопроса, уже было нами отмечено. Перейдем теперь к его теоретическому анализу.

3

В качестве причины в ее философском понимании могут выступать лишь такие явления, которые, будучи материальными, находятся в активном состоянии. Материальность бездействия вытекает из самой природы материи как объективной реальности, данной нам в ощущении. Если бы бездействие не было материальным, а составляло лишь внутреннее психическое состояние человека, не получившее проявления вовне, мы не могли бы ни воспринимать его, ни устанавливать ответственность за бездействие.

Относится ли, однако, бездействие к разряду активных явлений?

«Причина, которая не действует, – писал Энгельс, – не есть причина».[476] Но Энгельс тут же добавлял, что он берет при этом «отдельную причину, изолированную по времени и месту во взаимодействии мирового движения или изолируемую нашей мыслью».[477] Поэтому авторам, отрицающим причинение бездействием со ссылкой на приведенные высказывания Энгельса, «надо доказать, что бездействие лица является чем-то изолированным, оторванным, не находящимся ни с чем во взаимодействии».[478] В действительности же бездействие как один из видов поведения человека выражает собой определенную форму его участия в тех общественных отношениях, субъектом которых он является. И если рассматривать бездействие не изолированно, а в тесной связи и во взаимодействии с общественными отношениями, в сфере которых бездействие было допущено, его активное качество не будет уже оставлять никаких сомнений. Это обстоятельство как раз и упускается из виду авторами, которые, отрицая причинение бездействием, не замечают наступления никаких иных последствий, кроме результатов