Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

Оба эти компонента ведовских представлений были укоренены в идее, что ведьмы получают свою силу от дьявола. Тем не менее, на судебных процессах, как правило, делался акцент на одной из сторон этих преступлений. Религиозная сторона ведовства, отраженная в идее пакта, заключенного между ведьмой и дьяволом, а также в самом факте участия в ведовском шабаше, нашла в Шотландии гораздо большее выражение, чем это было в Англии, и, как следствие, в Шотландии ведовство рассматривалось, главным образом, как религиозное преступление, в отличие от южной соседки, где оно осуждалось как уголовно наказуемое деяние. С 1590-х гг., когда охота на ведьм стала принимать в Шотландии массовый характер, обвинения в том, что женщины или мужчины заключали договор с дьяволом, принимали от него крещение и клялись в верности своему новому хозяину, были наиболее распространены. Самым верным способом уличить ведьму в пакте с дьяволом было отыскать у нее на теле метки, оставленные властелином тьмы, являвшиеся свидетельством того, что ведьма и дьявол служат друг другу. В Шотландии ведовство признавалось в равной степени и грехом, и преступлением, нарушением закона божьего и законов человеческих. В самом деле, тот факт, что шотландский ведовской акт 1563 г. предусматривал смертную казнь в качестве наказания за ведовство, объясняется ссылкой, сделанной авторами документа на библейский стих из книги «Исход» (22:18), где говорится, что «колдунов не оставляйте в живых»[549]. Хотя акт 1563 г. не упоминает напрямую договор с дьяволом, бегло говоря лишь о некромантии, в нем ведовство определяется как «тяжелое и скверное суеверие», что в XVI в. означало нарушение религиозного закона, а также запрещенные верования и практики. Кроме того, очевидно, что таким определением ведовства акт обязан вмешательству Джона Нокса и его сторонников. Причина же, по которой шотландские ведьмы сжигались у столба (как правило, после того, как были задушены) чаще, чем лишались в результате казни головы, заключалась в том, что сожжение использовалось как способ наказания еретиков повсюду в Европе. Если же шотландские ведьмы признавались виновными в уголовном преступлении, им могли отрубить голову как убийцам или ворам. Сожжение должно было служить знаком, что ведовство – это преступление законов божьих, в той же степени, что и законов общества и власти.

Отсутствие упоминаний дьявола в записях шотландских следственных процессов вовсе не исключает того, что ведовство в Шотландии рассматривалось как религиозное преступление. В ряде исследований доказывается, что ссылки на дьявола встречаются в 20 % ведовских процессов, что в четыре раза выше соответствующего показателя английских процессов[550]. Большая часть наказаний за преступления, связанные с ведовством, как и повсюду в Европе, основывалась на убеждении, что ведьмы, используя магию, околдовали своих соседей или их хозяйство. Такие деяния интересовали церковь не с точки зрения экономической или защиты прав потерпевших, а как преступления, направленные против реформированной религии. Дьявол действительно далеко не всегда упоминается в судебных разбирательствах, однако причина этого состоит в том, что жертвы ведовского промысла, дававшие показания против предполагаемых ведьм, исходили в первую очередь из признания хозяйственного вреда, нанесенного им, и имели очень слабое представление о демонической природе преступления. Иначе говоря, дьявол чаще появлялся не в обвинениях потерпевшей стороны, а тогда, когда к процессу подключались законники, имевшие свое представление, основанное чаще на ученой демонологической культуре, о том, как должен являть себя дьявол, если он использует одних людей для того, чтобы нанести вред другим. В результате, хозяйственная составляющая преступления постепенно дополнялась религиозной. Именно поэтому, вероятно, образ дьявола появляется в преступлениях тогда, когда они передаются на рассмотрение в центральные суды, в то время как в сотнях примеров судопроизводства, осуществляемого местными комиссионерами, образ дьявола настолько редок, что это вообще позволяет усомниться в дьявольской составляющей шотландских ведовских процессов.

Дело Джин Крейг из Транента, относящееся к апрелю 1649 г., является очень хорошим примером того, как в судебных записях описывается дьявол. Это разбирательство проводилось в виде судебного диспута в Траненте, и все письменные свидетельства, включая документы, направляемые судебной комиссии, являются составной частью записей уголовного суда[551]. Изначальное обвинение против Джин, сопровождаемое показаниями свидетелей, включало различные противоправные деяния, в которые та была вовлечена, в том числе убийство по крайней мере пяти человек и разбрасывание их плоти и крови по дому Джона Паркера. Дьявол пока не появляется в описаниях этого преступления, а самая «демоническая» из характеристик этого преступления заключается в эпитете, характеризующем слова обвиняемой как «дьявольские»[552]. Однако в официальных записях судебного расследования, содержащихся в документах уголовного суда, являющегося частью центрального шотландского судопроизводства, мы находим информацию о крещении Крейг, что сделало ее дьявольской услужницей, толкнуло на противоестественную связь с демоном и нашло отражение в особых метках на ее теле, оставленных дьяволом. Кроме того, после этих событий ведьма регулярно встречалась с дьяволом, «ее хозяином и повелителем, с которым она отныне всегда была в связи». Письменные свидетельства этого дела не дают явного ответа на вопрос о том, на какой стадии священники, городские власти и «почтеннейшие люди города» стали рассматривать преступление как религиозное деяние, направленное против бога. В постановлении суда содержалось предписание, чтобы Крейг «была привязана к столбу до смерти, после чего ее тело будет сожжено до пепла», что с очевидностью говорит о том, что в итоге это преступление было признано религиозным[553].

Ответственность за то, что шотландское ведовство было отнесено к религиозным преступлениям, лежит, таким образом, на образованных клерикалах, что не удивительно, потому что повсюду в Европе клирики, особенно протестантские деятели церкви, всегда делали упор на религиозной и духовной основе преступлений, связанных с ведовством[554]. Группа шотландских протестантских священников, включая Джона Нокса, разработала ведовской акт 1563 г., содержащий широкую программу по насаждению протестантской дисциплины, что было особенно важно в первые годы реформации. Этот документ был направлен против некромантии и других магических действий, рассматривавшихся протестантами как пережитки католицизма[555]. В 1640-е гг. клирики попытались расширить определение ведовства, включив в него практику заговоров и белую магию, которые длительное время защищались церковными судами. В основе этого стремления лежало желание протестантов установить божье сообщество на земле, для чего необходимо было подавить все нарушения божьих заповедей[556].

В Англии ведовство, как правило, не определялось в религиозных категориях, а ведовской статут 1563 г. не содержал ссылок на Библию, оправдывающих преследование магических практик, и не призывал к наказанию ведьм, исходя из власти библейских принципов. Далеко не все английские ведьмы были казнены, а к тем, кому вынесли смертный приговор,