Продажный рок. Как лейблы укротили панк, эмо и хардкор - Дэн Оззи

«Мы с подружками наблюдали за ними с боковой сцены и были просто, на хрен, в шоке, – говорит Левитинн. – До этого мы видели их только на крошечных сценах в развлекательных центрах Джерси. Но наконец-то я увидела My Chem на сцене, достаточно большой для них».

Айеро так нервничал, что в первые несколько минут выступления зажмурил глаза. Группа сыграла «Headfirst for Halos», выверенное гитарное вступление к которой, будто украденное из песни Rush, было создано для того, чтобы раскачивать арены и стадионы. В середине песни Айеро поднял глаза и увидел, что море людей подпрыгивает под этот бит. «Я помню, что мы заставили публику подпрыгивать, – говорит он. – И мы все посмотрели друг на друга, типа: "Ни хрена себе, здесь тысячи людей. Безумие!" Это был самый большой концерт, на котором мы выступали, самый лучший отклик, который мы получали, самое лучшее чувство, которое мы испытывали».

В тот вечер My Chemical Romance впервые почувствовали вкус рок-славы и подсели на него. С тех пор, по словам Айеро, группа была полна решимости делать все необходимое, чтобы это чувство возникало каждый вечер, независимо от того, сколько времени, труда и веры требовалось для его достижения.

«На том концерте я дал свой первый автограф, – говорит Айеро. – Из-за этого я чувствовал себя очень странно. Помню, я подумал: "Я не должен был этого подписывать. Меня даже не должно было здесь быть". А мой друг Эдди сказал: "Подумай об этом: если бы ты был тем парнем, ты бы хотел, чтобы кто-нибудь подписал это для тебя". И я написал свое имя, а парень такой: "Пожалуйста, напиши что-нибудь еще". И я написал: "Сохраняй веру"».

$ $ $

I Brought You My Bullets, You Brought Me Your Love вызвал мало реакции прессы в Америке. Как ни странно, одним из немногих изданий, написавших об этом дебютном альбоме, была британская газета Guardian, хотя на них не произвели особого впечатления проявления откровенного нарциссизма американской группы. «Таким образом, ноль баллов за городскую достоверность, но высшие оценки за эгоцентричную эмо-тоску, – написала рецензент Кэролайн Салливан. – Удивительно, если они когда-либо сталкивались с чем-то более опасным, чем неуправляемая газонокосилка».

Однако на родине участники My Chemical Romance заслужили повод для хвастовства по всему городу, когда «Vampires» прозвучала на WSOU, уважаемой студенческой радиостанции Университета Сетон-Холл. В течение двух месяцев после выхода Bullets на Eyeball был продан первый тираж – около двух тысяч экземпляров, что было впечатляющим достижением для группы, которая едва успела покинуть пределы Нью-Джерси.

Однако, почувствовав вкус к большому количеству зрителей и большим сценам в Аллентауне, My Chemical Romance загорелись желанием покорить мир за пределами Штата садов. Для достижения этой цели группа добавила в свою команду двух новых участников. Мэтт Галле, антрепренер из Бостона, был нанят, чтобы организовать им как можно больше туров и концертов, а Стейси Фасс, юрист, была привлечена для решения всех остальных вопросов. «У нас были юрист и антрепренер, – говорит Айеро. – Мы были готовы. Это все, что нам было нужно».

Бабушка и дедушка братьев Уэй собрали достаточно денег, чтобы купить им старый фургон, в котором группа ездила из тура в тур весь 2002 год и начало 2003-го. Вооружившись Bullets, они отправились в тур по Соединенным Штатам и Канаде и играли для всех, кто хотел их заполучить, от мэтров хардкора American Nightmare до задорных панк-фаворитов Piebald. То, что My Chem звучали не так, как любая другая группа, было для гастролирующей группы и помехой, и преимуществом. Они не подходили для большинства концертных программ, но их эклектичное исполнение позволяло им находиться в одном ряду с любыми исполнителями, от скримо до инди-рок-групп.

В своем первом туре они выступали на разогреве у поп-эмо-группы Northstar из Алабамы. После этого они поддерживали христианских металкор-исполнителей Underoath. «Для нас это было очень важно, потому что они были очень опытными, – говорит Айеро. – Они знали свое дело и были очень добры к нам. Будучи христианами, они очень заботились о нас. У нас не было одежды, и они дали нам футболки. Один из парней, который руководил ими, сказал нам, что если заранее позвонить в заведение, то можно заказать чипсы и сальсу. И мы такие: "Чипсы и сальса, вы че, издеваетесь, на хрен?" Поэтому мы обзвонили всех и попросили чипсы и сальсу. Позже мы узнали, что если вы чуть популярнее, то можете попросить арахисовое масло и желе».

Не каждое выступление было сногсшибательным. Склонность Джерарда Уэя к эпатажу, в частности, заставила закатить глаза некоторых циников постарше, считавших группу слишком безвольной. Группа была не для всех, но люди, которые ими увлекались, увлекались по-настоящему. На каждом концерте около дюжины поклонников MCR робко ждали по углам, когда группа выйдет на сцену, а затем проталкивались сквозь толпу, чтобы подпевать в первых рядах. Каждый вечер музыканты выделяли в зале определенную группку людей и играли непосредственно для них, придерживаясь позиции «К черту всех остальных».

«В дальнейшем мы играли панк-концерты, хардкор-концерты, мы играли с христианскими рок-группами, но никуда не вписывались, – говорит Айеро. – Очень немногие люди хорошо к нам относились. Быть нами было не круто. В этом было немного яркости, немного театральности. У нас не было брейкдаунов[177], мы не звучали круто. Но я думаю, что были ребята, слушавшие нас, которые больше никуда не вписывались и думали: "Это я. Я чертов чудак. Мне тоже нигде нет места. Может быть, мое место на этих концертах"».

Ботаны, зануды, аутсайдеры и изгои постепенно притягивались к My Chemical Romance и коллективно окрестили себя MCRмией[178]. Они могли быть слишком худыми или толстыми, недостаточно крутыми или не крутыми вовсе – группа принимала их такими, какие они есть. Независимо от того, насколько отстраненным человек чувствовал себя во внешнем мире, когда они приходили на концерт My Chem, они принадлежали к чему-то большему.

«С самого начала они говорили: "Если ты расист, если ты сексист, если ты гомофоб, убирайся к черту из зала. Ты нам не нужен, – рассказывает Кэсси Уитт, фанатка и архивариус MCRмии. – Они создавали такую атмосферу, где мы все славили друг друга за то, что мы странные, или другие, или женщины, или цветные, или трансгендеры, кем бы мы ни были. My Chemical Romance сказали, что это нормально, поэтому если ты не согласен, иди на хрен. Они ни разу не поощряли господствовавший