Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

мало, что они не могли противостоять тем, кто не был <…> Наконец, по справедливой причине мы были наказаны изгнанием, мягким по мнению некоторых, но для нас это ужасное, что нам могли дать. Где бы мы ни были, мы плачем по Испании, короче говоря, мы родились в ней и это наша естественная родина»[762].

И вот как в течение почти тысячи лет Тарик ибн Зияд, храбрым берберским завоевателем стал Рикоте, тайное испанское изгнание и мусульманское присутствие, изменившее полуостров, прекратилось с принудительным изгнанием мавров между 1609 и 1614 годами. Однако, очевидно, изгнание не ознаменовало концa отношений полуострова с исламом, которые сохраняются и по сей день.

В настоящее время в Испании проживает почти два миллиона мусульман. Некоторые из них являются новообращенными по рождению, но большинство из них выходцы из Северной Африки, многие из которых полностью интегрированы в испанское городское общество, а другие работают на полях, собирая фрукты, или выполняют другие нeквалифицированные работы.

Есть бесстрашные жители Северной Африки, которые все еще пересекают Гибралтарский пролив, но теперь они делают это как экономические беженцы, а не как воины, и в хрупких лодках, а не на военных кораблях. Память об аль-Андалусе по-прежнему занимает преобладающее место: потерянный рай, символом которого являются великолепная, но оскверненная мечеть Кордовы и роскошный дворец Альгамбра.

Заключение

История Аль-Андалуса – это не история иностранной оккупации. Это не аномалия, но и не исключение. Скорее он представляет собой неотъемлемую часть исторического процесса, который создал не только совремеИнные Испанию и Португалию, но и современную Европу. История Аль-Андалуса – это история Европы, но также история ислама и история иудаизма. Ислам, христианство и иудаизм не представляют трех независимых цивилизаций.

Все три являются неразрывно связанными элементами или измерениями в великом предприятии, которое мы называем «Западом»: продукт древнего Ближнего Востока и древнееврейского, греческого, персидского и римского влияний, которые объединились в Средиземноморье за последние несколько тысяч лет, и в них участвовали народы и культуры Африки, Европы, Западной Азии и других стран[763].

Аль-Андалус и христианские Испания и Португалия, поглотившие его, занимают центральное место в этом историческом процессе. Хронологически мусульманская Испания связана с поздней античностью, свидетельством упадка классического мира и появлением авраамического монотеизма, а также с современной эпохой и ее новыми концепциями расы, нации, религии, прогресса и знания. Географически он служил связующим звеном между христианством и «Дар аль-исламом».

В творческом плане это была точка, где сходились Африка, Европа и Западная Азия и где происходили наиболее интенсивные процессы культурных инноваций; это был самый важный и самый продолжительный центр распространения. Если мы удалим мусульманскую Испанию из уравнения, европейская история просто не сложится. Это очевидно, если взглянуть на историю Аль-Андалуса и посмотреть, как он взаимодействовал со своими христианскими соседями.

С того времени, как арабские завоеватели прибыли в Испанию в начале VIII века, до момента, когда их потомки были изгнаны в начале XVII века, политическая, культурная и социальная история региона не характеризовалась разделением или изоляцией, но интеграциeй и сотрудничествoм между христианами, мусульманами и евреями. Это не означает, что религиозная принадлежность не имела значения, не определяла поведение или не формировала переживания.

Часто враждебная риторика религиозных различий не оставляет места для сомнений. Фактически это мог быть самый важный элемент идентичности людей. Но даже в этом случае это был лишь один из многих факторов, которые заставляли людей осознавать, кто они такие и как им следует взаимодействовать с другими и перемещаться по миру. Много чернил было пролито на то, чтобы выяснить был ли Аль-Андалус идиллией просвещенной терпимости и сосуществования или ареной жестокого столкновения цивилизаций.

Ни то, ни другоe. Если сегодня толерантность вряд ли можно считать добродетелью, то в средние века это было гораздо меньше, и большая часть противостояния происходила внутри «цивилизаций», а не между ними. Великий историк культуры Америко Кастро популяризировал представление о средневековой Испании как о стране сосуществования, в которой христиане, мусульмане и евреи «жили вместе».

Но лучше думать об этом как о стране удобства, где члены различных этнических и религиозных общин «сходились» и работали вместе не во имя какого-то идеала толерантности, а для удобства, то есть для собственной выгоды. Еще до того, как его войска высадились в Испании, Тарик уже достиг политического соглашения с некоторыми фракциями в элите вестготов[764].

Хотя христиане и мусульмане действительно верили, что религии друг друга ошибочны, они не обязательно считали их преследующими злые цели, и они понимали, что все они поклонялись одному и тому же Богу. Христиане, мусульмане и евреи, живущие в Средиземноморье, разделяли общую культуру, основанную на авраамическом монотеизме, персидском и греческом знании, римских институтах, египетском эзотеризме, здравом смысле истории, народных традициях и обычаях.

Все это возникло в результате тысячелетней торговли, миграции, завоеваний и колонизации, затронувших народы, жившие вокруг Средиземного моря и за его пределами. Они жили в среде взаимопонимания, которая позволила им найти общую основу несмотря на различия, которые у них были, и которая позволила им общаться, а также адаптироваться и приспосабливаться к культурам друг друга. К этому их подтолкнула необходимость.

В сложной и разнообразной среде Андалузии и Средиземноморья осуществление власти было достигнуто не путем уничтожения врагов, а путем их объединения.

Создание Аль-Андалуса было достигнуто благодаря тому, что мусульманские арабские вожди заручились сотрудничеством знати вестготов и церкви, чтобы дать им официально законное место в новом обществе и интегрировать их в свой политический проект. Вынудив их подчиниться, завоеватели смогли «покорить сердца и умы» туземцев. То же самое можно сказать и о христианских князьях, которые 400 лет спустя во время своих завоеваний поработили мусульманские меньшинства и интегрировали их в свои новые царства[765].

Это было мотивировано не чувством великодушия или солидарности, а необходимостью: завоеватели нуждались в порабощенных меньшинствах, чтобы поддерживать свое процветание, а меньшинства должны были приспосабливаться к своим новым правителям, чтобы выжить. Здесь принцип действия был прагматизмом. После установления этих отношений они периодически пересматривались, и до тех пор, пока рассматриваемые сообщества воспринимались как полезные, а не как угроза, их права уважались. Когда этого больше не было, репрессии были практически неизбежны.

В любом случае жители Аль-Андалуса и более поздних испанских королевств не считали себя исключительно христианами, мусульманaми или евреями. Они были членами этнических сообществ и социальных классов; жители графств, городов и поселений; ремесленники, торговцы и профессионалы; они разделяли духовные, интеллектуальные и философские наклонности; и они были мужчинами и женщинами, c признаками идентичности, не понимающими конфессиональных границ.

Следовательно, религиозная идентичность, формулируя их опыт