Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

могли приговорить к тюремному заключению или публично казнить, обычно на костре. Удачливых и раскаявшихся сокамерников милосердно душили перед тем, как бросить на костер, а тех, кто отрицал свою вину, сжигали заживо.

Осуждение сопровождалось конфискацией имущества подсудимого (часть которого была передана обвинявшему его). Освобожденным было запрещено раскрывать какие-либо процедуры, которым они подверглись, и даже говорить о том, что они были арестованы. Как и любое другое учреждение, его целью стало его собственное закрепление, что только усилило потенциал злоупотреблений, который уже был присущ системе.

Очевидно, мавры находились под строгим контролем. Сельские общины были немного лучше защищены от инквизиции из-за их однородности и солидарности, которую она воспитывала среди своих жителей. Инквизиции было трудно продвигаться без обвинителя, и эти общины часто сопротивлялись. Гораздо перспективнее была городская среда. Здесь, где старые и новые христиане смешались, было больше шансов увидеть запрещенное поведение или сообщить о нем[744].

Даже невинные люди жили в страхе, что злейший сосед или недобросовестный конкурент представит ложное обвинение, которое, учитывая презумпцию вины инквизиции, будет иметь разрушительные последствия. Даже истинные христиане могли быть признаны виновными. Инквизиция иногда сосредотoчивала свои допросы на тонких деталях доктрины, которой обычные христиане просто не поклонялись, тем самым вводя их в заблуждение, заставляя их признать еретические верования; даже они не знали, что они еретики.

Даже сегодня есть много людей, которые либо дезинформированы, либо не осведомлены о доктрине своей религии: для большинства людей богословие просто не является важным аспектом религиозного опыта. Создание инквизиции было симптомом великих политических, религиозных и социальных преобразований, которые происходили в то время в Испании, Европе и исламском мире.

С Габсбургами Испания стала мировой империей. Фелипе II, чья власть поддерживалась массовым притоком серебра из Нового Света, большую часть второй половины XVI века правил империей, «в которой никогда не заходит солнце». Фактически Габсбурги, особенно немецкая ветвь, унаследовавшая титул германского императора Священной Римской империи, стали восприниматься в мессианских терминах: универсальные правители, провозгласившие начало нового порядка, одобренного Богом.

В Европе династия столкнулась с противодействием со стороны французов, англичан и голландцев, но ее величайшим соперником были османы, чьи универсалистские и мессианские претензии прямо противоречили претензиям Габсбургов. С Сулейманом Великолепным, который претендовал на титулы халифа ислама и императора Рима и был современником Фелипе III, османы захватили почти все мусульманское Средиземноморье и послали свои армии до ворот Вены. Меняется и испанское общество. С выполнением миссии Реконкисты религиозно-политический диктат превратился в оправдание завоевания мусульманской Африки и языческих земель Нового Света[745].

Социальные, экономические и культурные основы полуострова полностью трансформировались: то, что долгое время считалось конгломератом различных королевств и народов, теперь все чаще воспринималось как «Испания». Хотя возможно, что эпоха моральных принципов средневековых рыцарей была не чем иным, как химерой воображения, их исчезновение оплакивалось старой испанской аристократией, которая не знала, как приспособиться к возможностям, предоставляемым эпохой безжалостного наемничества.

Земельное дворянство, владение землей для которого ранее было основой испанской экономики и опорой его собственной политической власти, теряло актуальность перед лицом огромного богатства, исходившего из Америки. И поскольку эта гордая и независимая аристократия все чаще рассматривалась как препятствие на пути к власти монархии, эти лорды и их мавританские подданные остались в уязвимом положении.

Болезнь, вызванная этими изменениями, описана в произведении, которое повсеместно считается лучшим в испанской литературе: в романе Мигеля де Сервантеса «Гениальный идальго Дон Кихот де ла Манча», рассказывающем историю пожилого и брошенного джентльмена, с которым напрасно пускается в путь его неуклюжий оруженосeц Санчо Панса, чтобы вернуть утраченный век рыцарских книг.

Книга написана в ключевой момент в истории мусульман Испании. Первая часть была опубликована в 1605 году, когда на апатичного Фелипе III оказывали давление его министры с целью положить конец мавританской проблеме; вторая часть была опубликована в 1615 году, через год после изгнания последних мавров[746].

Эта книга удачно гармонизирует как андалузский макамат, в котором Сервантес вымышленно рассказывает историю, предоставленную Сиде Хамете Бененгели, кастильским мавританцем, который перевел арабские рукописи, из которых, как было сказано, они собрали эту историю (вымышленное изображение придворного спутника Сервантесa, королевский переводчик Мигель де Луна, фальсификатор свинцовых книг и автор «Правдивой истории короля Дона Родриго»).

Возможно, вступление в силу законов Конгрегации против мавров в 1567 году заставило «арабизированного христианина» и королевского придворного Нуньеса Мули написать свой Мемориал в защиту мавританских обычаев, в защиту арабского языка и андалузских обычаев, но были и другие, они были готовы пойти гораздо дальше.

Подавление восстания Абен Хумейи в Альпухаррасе в 1501 году не положило конец мусульманскому сопротивлению, а, скорее, кристаллизовало его. Это продолжалось в королевстве Гранада в руках банд мусульман-отступников, которых власти сослали как monfíes (от арабского «вне закона»). Другие вступили в сговор с иностранными державами.

В 1526 году, когда был издан указ об обращении, мусульмане гор Эспада в Валенсии, которые восстали и напали на некоторые христианские города, жителей которых они убивали и церкви которых оскверняли. Вскоре после этого османский губернатор Алжира направил ряд тайных флотилий к побережью Гранады для эвакуации десятков тысяч новых христиан. В течение всего этого столетия мавры продолжали оставаться на полуострове большой и хорошо вооруженной общиной и прибегали к насилию, когда были доведены до отчаяния[747].

Власти были полностью осведомлены об этой опасности, что отражено в указе, опубликованном арагонской инквизицией в 1559 году, который запрещал «новым конформным <…> и их потомкам» владеть арбалетами и огнестрельным оружием на основании их сочувствия к османским корсарам. Таким образом, в 1568 году, всего через год после издания указов Конгрегации, в Альпухаррах в Гранаде вспыхнуло вооруженное восстание[748].

Здоровые арабизированные христиане были бесполезны для этих повстанцев, которые гордо заявляли, что они «мусульмане», и утверждали, что их лидер Франсиско де Валор был коронован в соответствии с «обрядом королей Гранады». Франциско, потомок известной мавританской семьи, имел проблемы с законом и принял наследство и имя своего восставшего прадеда: Абен Хумейя.

Восстание началось с набега на столицу, Гранаду, а затем последовало нападение на старые христианские поселения во внутренних землях. Вскоре после этого число повстанцев увеличилось за счет османских войск и добровольцев-моджахедов из Северной Африки. Ответ Фелипе II заключался в подавлении повстанцев всей массой своей армии, которую возглавлял его сводный брат дон Хуан Австрийский, который, в свою очередь, ответил на тактику мусульманских партизан силой, грубым и ужасным возмездием. В конце концов разногласия в лагере повстанцев его погубили. Абен Хумейя был убит в 1569 году, и ему наследовал его двоюродный брат Абен Абоо.

Новый