Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

по проблемной земельной аристократии Валенсии и Арагона, которая зависела от мавританской рабочей силы. Некоторые умеренные священнослужители привели моральный аргумент, указав, что это является коллективным наказанием и что честные христиане будут отправлены в изгнание, где они, несомненно, будут вынуждены отказаться от своей веры и подвергнутся риску осуждения.

Это не сработало; они добились помилования только самых маленьких детей, которые будут разлучены со своими настоящими родителями и переданы семьям старых христиан. Это была тенденция того времени. Главным голосом Церкви был наместник Фелипе в Валенсии архиепископ Хуан де Рибера (позже он был освящен).

Самый милосердный подход, который он мог придумать, заключался в массовом порабощении всего мавританского населения. После того, как было принято решение действовать, втайне велась подготовка к предотвращению сопротивления. 22 января 1609 года маврам Валенсии сообщили, что у них есть три дня, чтобы прибыть к месту своей прописки с вещами, которые они могут унести и подготовиться к изгнанию. Тот, кто не подчинялся, подлежал смертной казни[758].

В ноябре того же года высылка была практически завершена; 116 тысяч человек были переведены в Оран, испанский анклав в Алжире, где их просто высадили на окраине города и приказали продолжать идти. Изгнание Арагона и Каталонии началось в апреле 1610 года, в результате чего более 60 тысяч новых христиан перебрались в Тортосу или Агд во Франции, где они погрузились на корабли, направлявшиеся в Северную Африку или Османский Восток[759].

Генрих IV предлагал любому, кто обещал быть хорошим католиком, возможность стать французским подданным, но мало кто проявил к этому интерес. Кастильские мавры были изгнаны поэтапно с сентября 1609 года по июль 1610 года. В некоторых районах им был предоставлен срок до тридцати дней, чтобы избавиться от собственности, которую нельзя было отобрать; в других – не более десяти. В любом случае все изгнанники были обложены 50 % налогом на выезд на все деньги, которые они вывозили из королевства.

К концу 1610 года королевские агенты разошлись веером и обыскали сельскую местность в поисках беглецов и депортированных, которые тайком вернулись в Испанию после изгнания. 20 февраля 1614 года граф Салазар, на которого Филипп III возложил ответственность за проведение этой политики, сообщил, что он выполнил свою миссию.

Спустя 903 года после высадки Тарика ибн Зияда в Гибралтаре время ислама в Испании подошло к концу. Трудно оценить масштаб этого начинания и связанные с ним человеческие страдания. Всего было выслано около 320 тысяч человек со смешанными чувствами, варьирующимися от сожаления до ненависти или печали.

Сразу после того, как они потеряли почти все свое имущество, они неоднократно подвергались жестокому обращению со стороны бандитов, чиновников и оппортунистов, когда они, дезориентированные и травмированные, пробирались через негостеприимные земли и коварные моря в изгнание.

Были целые города, которые были сосланы, и кварталы, которые были выселены. Людей, чьи предки не знали другой родины, сослали в чужие страны, на языке которых они не говорили, культуру которых не понимали и где их редко приветствовали.

С точки зрения североафриканцев, среди которых высадилось большинство изгнанных, такой наплыв беженцев был бы опасным и нежелательным. Более того, в глазах многих мусульман мавры были иностранцами, неверными и отступниками: «христианами Кастилии», которые не заслуживали ни пощады, ни милосердия, ни внимания.

Эти чувства были бы взаимными между теми маврами, которые были убежденными христианами. В некоторых районах противодействие прибытию беженцев было значительным, иногда жестоким, и маврам иногда приходилось бороться за свое выживание или встречать смерть. Но были также проявления сострадания и солидарности как в Испании, так и в странах изгнания[760].

Многие старые христиане вели себя с честью и состраданием и помогали своим соседям-мавританам распоряжаться своей собственностью; некоторые дружеские отношения продолжались по переписке даже после того, как изгнание закончилось.

Епископы и лорды пытались вмешаться, чтобы спасти своих арендаторов и своих подданных, и энергично защищали их как верных подданных и хороших христиан, но безуспешно. Официально почти не было никаких исключений, в первую очередь нескольких мавританских семей аристократии, которым было разрешено остаться, в дополнение к рабам христианских лордов и новообращенным североафриканским ренегатам.

Несмотря ни на что, многие люди и даже некоторые целые общины смогли избежать официального контроля или тайно вернуться в течение последующих лет. Мавританская элита также способствовала переходу в изгнание, поскольку за годы до указа они создали сети контактов в Магрибе, Ифрикии и на Османском Востоке. Здесь они использовали свое влияние, чтобы защитить своих соотечественников и сохранить «нацию» аль-Андалус[761].

Изгнанные андалузцы были особенно хорошо приняты на османских территориях, как в Тунисе, так и на Востоке. Здесь стратегия султанов «разделяй и властвуй» была основана на наличии множества различных этнорелигиозных сообществ, таким образом, для них мавры были добавленной ценностью.

А в Марокко режим Саади приветствовал изгнанников в качестве солдат поддержки в его войнах против мятежных берберских племен во внутренних районах страны. Эти мавры в конце концов восстали против своих лордов Саади и захватили портовый город Сале, который они позже создали как независимую республику. Отсюда они вели джихад в форме пиратства против испанского судоходства на протяжении большей части XVII века.

Некоторые мавры не смогли вынести изгнания и ускользнули обратно в Испанию, где либо жили постоянно в бегах, либо были арестованы и казнены, либо отправлены обратно в изгнание. Группа из долины Рикоте, недалеко от Мурсии, который был последним эвакуированным городом в Испании, вернулась в свои деревни и подожгла местные архивы в надежде избежать изгнания, уничтожив любые доказательства, подтверждающие их точную личность. Но это было бесполезно.

Неслучайно мавританина, фигурирующего в «Дон Кихоте де ла Манча», зовут Рикоте. После изгнания в Аугсбург, Рикоте де Сервантес, который был преуспевающим торговцем, возвращается в Испанию под видом паломника в поисках своей дочери Аны Феликс и своей жены, которые были изгнаны в Алжир.

Здесь он встречает своего старого друга Санчо Панса. Пока они садятся разделить ветчину и вино, Рикоте с грустью размышляет о своей судьбе и судьбе своих соотечественников. Почти все они были христианскими потомками мусульман, которые, в свою очередь, произошли от христиан, живших на их землях еще до римлян, до Рождества Христова и, следовательно, задолго до прихода королей Габсбургов, иностранцев, которые жили на их территории. А закончилось все тем что мавров приговорили к изгнанию.

«Мне кажется, что именно божественное вдохновение побудило Его Величество осуществить такое смелое решение, а не потому, что все мы были обвинены, что некоторые из них были твердыми и истинными христианами, но их было так