Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

лидер повстанцев был полон решимости сражаться, но был убит в 1571 году фракцией, выступавшей за мирные переговоры. После войны в Альпухаррасе Фелипе решил решить проблему, избавившись от мавров в Гранаде. Около 84 тысяч человек были отправлены во внутреннее изгнание и поселились в общинах Кастилии, Арагона и Валенсии. Но эта диаспора оказала влияние, противоположное тому чего ожидал король.

Вместо того, чтобы погрузиться в благодушные общины севера, эти «гранадские мавры» рассредоточились среди мавританских общин Испании, возрождая исламское сознание «старых мавров» и призывая последних к сопротивлению. До XVI века мудехары испанских христианских королевств жили в своего рода религиозных привязанностях. За редкими исключениями, подавляющее большинство юристов мусульманского мира согласились с тем, что мусульманам незаконно добровольно жить под властью неверных.

Но указы об обращении вытеснили испанских мусульман на еще более проблемную территорию: альтернативой отступничеству, по сути, была смерть. Однако исламская юриспруденция выработала законный ответ на такие ситуации: такия, что означает «осторожность» или «страх». Основная идея заключалась в том, что, пока они оставались верными в своем сердце, мусульмане под угрозой смерти могли притвориться, что обратились в другую религию, и участвовать в ее ритуалах и обычаях, даже если для этого нужно было есть свинину и пить вино.

Это был морально обоснованный «выход», особенно для мусульман, живущих в смешанных городах или общинах, где они находились под усиленным надзором, и он позволял исламу незаконно выживать среди мавров. В то же время в Испании подпольные мусульманские религиозные авторитеты предписывали верующим участвовать во внутреннем моральном джихаде, а не сопротивляться христианству с оружием в руках[749].

Когда в начале 1500-х годов делегация мудехаров из Арагона предстала перед четырьмя муфтиями из Каира, представляющими четыре суннитские юридические школы, и спросила, могут ли мусульмане на законных основаниях жить в Испании, шафиитский магистрат ответил, что ислам там настолько силен, даже если это практиковалось тайно, он понимал, что это не проблема для мусульман, которые хотели там остаться.

Таким образом, ислам не исчез с указами обращения, но выжил при поддержке подпольного класса альфакиев (улемов до 1526 г. и их преемников). Многие из них были преуспевающими ремесленниками или землевладельцами, которые продолжали учить, писать и осторожно руководить своими общинами, проводить молебны, отмечать свои каникулы и даже руководить подпольными медресе, в то время как в секретных мавританских скрипториях они делали копии запрещенных произведений.

Инквизиция обнаружила сети альфакиев в различных регионах, и общины также поддерживали связь при посредничестве мавританских погонщиков мулов, которые путешествовали по полуострову, и странствующих святых. Самым известным из них был Манчебо де Аревало, известный мусульманский теолог под прикрытием, который путешествовал по испанским общинам в начале XVI века.

В 1534 году верующие Сарагосы, зная, что они забывают доктрину, поручили ему составить руководство к исламскому богословию: «Тафчира» (от арабского тафсир, «экзегезы»). Он также написал и другиe работы, в том числе «Краткий сборник нашего священного закона» и «Сунна», краткое изложение исламской юриспруденции. Маврам также удавалось поддерживать связь с исламским миром, путешествуя в качестве торговцев, солдат и агентов Короны. В 1603 году Пуэй де Монсон, арагонский мавритан, не только совершил паломничество в Мекку, но и составил стихотворное повествование о своем путешествии.

Pастущая популярность мистицизма позволила женщинам полуострова как христианкам, так и мусульманкам, которые были исключены из формальной богословской практики в которой преобладали мужчины, сыграть большую роль в религии. Среди мавров подавление формального ислама еще больше ослабило сложившуюся мужскую религиозную элиту, без которой ортодоксия больше не могла сдерживать мистицизм. Следовательно, если в испанском католицизме появились такие фигуры, как святая Тереза Авильская, то современный испанский подпольный ислам породил святых женщин, таких как Мора де Убеда и Нозаита Калдеран[750].

Обe были наставниками Манчебо де Аревало. Мора, несмотря на свой преклонный возраст и неграмотность, глубоко знала Коран и мистику и считалась главным религиозным авторитетом в Гранаде и ее окрестностях. Нозаита, со своей стороны, предлагала религиозное руководство общинам по всей Кастилии, а также была известной акушеркой.

Но обычные женщины также сыграли решающую роль в выживании ислама. Имея более низкий общественный статус, женщины легче сопротивлялись лингвистической аккультурации и давлению, чтобы выглядеть «испанцами». Они отмечали определенные ритуалы, такие как омовение мертвых. Они готовили традиционные блюда, вели молитвы, пели песни, обучали маленьких детей и создавали мусульманскую домашнюю среду.

Когда прибыли агенты инквизиции, женщины оказали сопротивление. Есть многочисленные свидетельства того, как они отталкивали солдат, инспектировавших их дома, вплоть до того, что прятали копии Корана в своих юбках. В Валенсии более четверти людей, преследуемых инквизицией, были мавританками, и почти все утверждали, что говорят только по-арабски, что эффективно обезвредило стратегию словесного обмана инквизиторов. Для выживания религии жизненный опыт и повседневные ритуалы так же важны, как теология или закон; и наиболее активно их охраняли женщины. Но культура, религиозная или нет, не существует в вакууме.

Хотя религиозные связи с мусульманским миром в целом поддерживались, мавританский ислам неизбежно продолжал развиваться и получать влияние христианского мира, в который он теперь был погружен. Этот аспект можно более четко увидеть в развитии его литературы. Использование письменного классического арабского языка сокращалось в некоторых регионах Испании даже в XV веке, когда религиозные сочинения начали переводиться на испанский язык для мудехаров.

К этому времени в XVI веке весь классический арабский язык, кроме Корана, исчез. Мавры создали некоторые произведения на своем идиосинкразическом разговорном арабском языке, но большая часть их литературы была написана на альджамиадо, гибриде разговорного кастильского (или других местных романских языков), транслитерированного арабо-андалузскими иероглифами.

Несмотря на запрет, в альджамиадо сохранились многочисленные произведения, в том числе трактаты по исламской юриспруденции, мистицизму, теологии, молитвам, комментариям и переводам Корана, магии, народным сказкам, медицине, поэзии и прозе. Многие из этих книг были обнаружены только в прошлом веке, так как они были спрятаны в стенах старых мавританских домов. Фактически мавры были настолько латинами, что даже писали романы на альджамиадо, в которых не было недостатка в христианских героях и мусульманских злодеях[751].

Кроме того, они читали (или слушали) популярную литературу того времени на испанском языке и писали издания исламских религиозных текстов, включая Коран, латинскими буквами. Мавританская религиозность также получила важное влияние со стороны христианской и еврейской мысли. Эль Манчебо, например, утверждал, что выучил иврит, а также греческий, латинский, испанский и альджамиадо. Возможно, он имел еврейское происхождение.

Между двумя запрещенными религиями нередко происходили тайные преобразования. Он и другие образованные мусульмане под прикрытием также читали христианские священные тексты и гуманистическую литературу того времени. Эль Манчебо и другие мавританские мыслители, например, находились