"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Но, что самое непонятное, — ему было приятно, ему нравилось, ему хотелось еще…

Тем временем публика, возмущенно обсуждая решение судьи, покидала зал. Флоренс Кингстон, гордо восседавшая на своем месте, суровым взглядом провожала удаляющихся из зала зрителей, ожидая, когда можно будет продолжить заседание. Наконец полицейские, следившие за порядком в зале, закрыли за последним человеком массивные звуконепроницаемые двери. Разумеется, те из публики, кому уж очень хотелось узнать подробности продолжавшегося судебного процесса, могли остаться в коридоре, за дверью, но шансов разузнать о чем‑то до окончания заседания у них практически не было.

Сейчас те, кто к началу сегодняшнего заседания восседали в креслах, позавидовали своим, как им по началу показалось, менее удачливым согражданам, которым пришлось ввиду отсутствия мест в зале отправиться на галерку к журналистам и репортерам. Сейчас они могли вполне успешно выдать себя за представителей пишущей братии, чем и не замедлили воспользоваться. Так что сказать, будто на заседании вовсе не осталось публики, было бы большим преувеличением. Но секретарь суда был не слишком проницателен, и именно так он и доложил судье Кингстон, когда дверь наконец захлопнулась. Судья была вполне удовлетворена тем, что опустел хотя бы зал, и бросила последний взгляд на галерку. Репортеры с вытянувшимися от любопытства лицами настороженно смотрели из‑за парапета балкона, в последний раз проверяя свои карандаши и листая блокноты.

Тишина царила и на скамье, где сидели двенадцать присяжных заседателей. Им предстояло по окончанию сегодняшнего заседания высказать свое мнение по его поводу. Однако даже невнимательный наблюдатель мог бы прочесть на лицах уважаемых жителей Бриджпорта, избранных для отправления правосудия, полную разноголосицу мнений и разнобой во взглядах. Разумеется, если бы процесс шел по прямой, без всяких особых изгибов и поворотов им было бы намного легче. А в настоящем случае их затруднения можно было понять — конкретных улик, свидетельствующих о виновности либо, напротив, невиновности Вирджинии Кристенсен просто не существовало. В самом деле, нельзя же было считать серьезным вещественным доказательством пару наручников или следы кокаина, обнаруженные в теле покойного. В конце концов сам Лоуренс Максвелл был отнюдь не ангелом, и любой мало–мальски сведущий адвокат мог бы без труда опровергнуть версию обвинения о том, что Вирджиния Кристенсен отравила своего возлюбленного наркотиками, зная о том, что у него больное сердце. Конечно, такая вероятность существовала, однако до тех пор, пока это не было неопровержимо доказано, Вирджиния Кристенсен автоматически считалась невиновной. А пытаться доказать подобное, основываясь только на эмоциях и иллюстрируя словами свидетелей возможность таких действий, было, по меньшей мере, наивно.

Юриспруденция — точная наука, а судебный процесс требует конкретных фактов и улик, а не апелляций к морали и нравственности.

Большинство жителей Бриджпорта, само собой, не одобряли действий Вирджинии Кристенсен, однако на этом основании выносить обвинительный приговор было бы явным беззаконием. Если в глазах общественности Вирджиния Кристенсен несомненно была преступницей, то присяжные заседатели должны были решить ее судьбу, основываясь на фактах и вещественных доказательствах, а не на пересудах досужих обывателей.

Вот почему на лицах двенадцати человек, избранных в качестве представителей правосудия, не отражалось почти никаких эмоций. Для них чувства и переживания остались за массивными дубовыми дверями зала суда. Они должны были демонстрировать свою полную беспристрастность и объективность, иначе судебный процесс мог бы превратиться в фарс, в бенефис господина обвинителя.

Во всяком случае, у многих складывалось такое впечатление, будто Терренс Мессина надеялся превратить дело Вирджинии Кристенсен в одно из высших достижений своей карьеры. Каждое утро, приходя в зал заседаний, он настраивался на полную и решительную победу. Ему казалось, что он сделал все для достижения быстрого и убедительного успеха. Для этого у него были, как ему казалось, все возможности — улики, показания свидетелей и, что самое главное, мотив преступления. Да, насчет мотива преступления помощник окружного прокурора Терренс Мессина не сомневался: восемь миллионов долларов — это такой куш, ради которого престарелого миллионера можно было не просто затрахать до смерти, Мессина вполне допускал и отравление, и даже другие, более коварные способы. С уликами было похуже, но, в конце концов, Мессина доводил до победного конца и не такие проблематичные дела. В этом его выручали красноречие и изворотливость. Он всегда умело организовывал судебный процесс и ловко выуживал необходимые ему сведения.

Судебный процесс по делу Вирджинии Кристенсен он организовал по проверенному сценарию, но на сей раз в лице не известного ему Мейсона Кэпвелла он встретил достойного соперника. Оба раза — с Кэтлин Фримен и Робертом Бертраном — помощник окружного прокурора угодил в ловушки, приготовленные для него изворотливым адвокатом. Причем Кэпвелл ударил именно в те места, которые Мессина считал неуязвимыми. Бывшая секретарша Лоуренса Максвелла оказалась наркоманкой, попавшей в центр по реабилитации алкоголиков и наркоманов именно по причине злоупотребления кокаином.

А ведь пункт отравления Максвелла кокаином был главным в системе обвинения, выстроенной помощником окружного прокурора. После того, как выяснилось, что Кэтлин Фримен — бывшая наркоманка, которая к тому же один раз уже засветилась, попробовав угостить своего шефа кокаином, уже ни один человек в этом зале не мог бы утверждать, что именно Вирджиния Кристенсен подсунула Максвеллу смертельную дозу наркотиков.

Терренс Мессина попытался опровергнуть доводы защиты показаниями второго свидетеля — доктора Роберта Бертрана. Из его слов следовало, что Вирджиния Кристенсен давно вынашивала планы отравления своего возлюбленного и специально для этого выуживала у лечащего врача информацию о здоровье Лоуренса Максвелла.

Однако, в руках у адвоката оказались такие неопровержимые доводы, свидетельствовавшие о том, что Вирджиния Кристенсен стала банальной жертвой сексуальных домогательств доктора Бертрана, что и эти доказательства обвинения рухнули, как карточный домик.

Теперь у Терренса Мессины оставался последний свидетель, на которого он возлагал последние надежды. Упрямо пытаясь доказать, что Вирджиния Кристенсен использовала свое тело в качестве средства убийства Лоуренса Максвелла, он нашел еще одного свидетеля, который мог бы помочь ему в этом.

Как ни странно, Джозеф Макинтайр выглядел еще более обеспокоенным, чем прежде, хотя можно было бы ожидать, что после того, как зал заседаний очистится, свидетель немного придет в себя. Однако сейчас он то и дело вытирал лившийся по вискам пот и нервно ломал пальцы. Возможно, такое нервное состояние Джозефа Макинтайра было связано с тем, что он надеялся избежать наиболее прямых и откровенных вопросов при большом стечении людей. Однако теперь он вынужден был бы выложить все, рассказать все подробности, касающиеся его сексуальных отношений с Вирджинией Кристенсен. Едва ли существовал на свете человек, которого обрадовала бы такая перспектива.

Мейсон, тяжело вздохнув,