Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

Кыева на три полета стрелы; рече к болярцем: «Хощу свободы для пра-воверей; кто любит Христа, пусть любит, а кто не любит, (того) не неволити. Еще хощу, чтоб дума низложила Володимира, пред всеми обличив беззакония. Одно лето буду вам князем, а после укажет вече». Реша болярцы: «Дозволь подумати; ведь присягали, не легко отступитись присяги». И отпустил их Володарь, говоря: «Даю день на размыслье, на второй не стану спраши-вати». И сошлись велможи на думу, и не было серед них единой воли: одни ненавидели Володимира и князей церквы от грек, другие ненавидели Володаря и старую знать и боялись мщения от них; третьи ненавидели всех, окромя себя, але велми лукавы и обвычны к двуязычию, умышляли выиграти и при победе Володаря и при (его) поражении.

Реша к Володарю мужи, иже принимали его княжение: «Боятся болярцы, потребен (им) страх, чтобы оставили вовсе Володимира и переметнулись к тебе; приди и постращай». Епископы же, призвав потай ревнителей веры из велмож, реша сице: «Противное Христу свершается ныне, может, конец света предреченный настает, ибо истощается наша любовь, соблазны о себе пере-важили службу Господу. Погубит Володарь христианскую церкву, и на нас, свидетелей, падет грех, его же не смыти до Судного дни. Кто (из вас) прольет кровь Володаря, обретет славу Володимира, похвалу патриарха и вечное царство Господа». И составился заговор из недостойных, возвысившихся на крови прежних именитых мужей, и первым серед заговорщцей бе Олг, купецкий староста, сын попа, еже служил в церкве святого Илии еще до хрищения, по отцу гречин, по матери полянин; рождались у него увечные дети; и се рекли епископы, благославляя: «Исцелятся чада свершением твоим». И пали словы на скупую душу его, и мерещилась ему слава и благоволение Христа, ощутил ся дланью его, како (всякий), ущербный от судьбы.

Незащищенный доверчив, благородный из словени вдвойне. Желая успеха предприятию, наивней котяти, не пойдет и к подлым в панцире и с мечем, но сам обнажит грудь пред убийцею; прозревает времёны, видит вершины далеких гор, але увлечен и уповающ на правду, ерузи и реки на пути к ним не примечает. Увещал Володаря брат его Пересвет: «Чему торги, постыдны и унизительны? В твоей руце сила и правда, возьми Кы-ев и володей, како пожелаешь. Что тебе одобрение бо-лярцей?» Володарь же искал опоры в (предстоящей) брани с Володимиром, и се тулился ко гнилой колоде;1 велможа, глядел велможными очьми; и правда искажала боле, нежели ложь. Вот чистые, прозрачные воды; коли же побегут рекою, кто угадает прежний облик каменей, устилающих дно?

Когда Могуте донесли о торгах Володаря с болярце-ми, воскликнул: «Обагрится кровию душа, еже хощет избегнути кровопролития серед убийц!» И оставил Мирослава, поспешив с дружиною к Кыеву; и плыл в лоднях, торопя парусников и понукая гребцов: «Успеем, вернется Русьская земля на стезю предков, не успеем, чюжие страсти исказят черты ее навеки», И шел так быстро, что обогнал войско Володимира; увидя гусей, отлетавших в полдневные стороны, просил волхвов га-дати о грядущем. Реша волхвы: «Нечистое не очистится, чистое не загрязнится». Истолковали иные: «Из-за.печенезей случится неуспех; кто же приводит соседа на спор с женою?» Другие осмыслили сице: «Станешь побеждати, князю, и не победишь, будут торжествовати над тобой и не восторжествуют».

Меж тем собрались болярцы в тереме Володимира. И пришел к ним Володарь, оставив на подворье сотню дружин и брата своего Пересвета. И вошел в гридницу с отроком. Едва же почал убеждати болярцей, теряя терпение, Олг, заговорщец, набросился со своими людьми на Володаря; и умре князь, исколот ножами, а с ним и отрок. И вскричал некто громоподобно: «Убили Даждь-бога, се кровь его, и больше не возродится!» Оглянулись болярцы в ужасе – и не было кричавшего, глас же изошел с Неба. Увидев убийство, лукавецы борзо сговорились меж собою. И привели из узилища двух мужей болярского роду, правоверей, и умертвили возле тела Володаря. Тело же завернули в сорочинский ковер и вынесли во двор со скорбию на лицех и с причитаниями. Реша к Пересвету: «Поступи с нами, како благо-рассудишь; се погублен князь злодеями, а мы не упредили». И пал Пересвет на грудь убиенного, возрыдал, глаголя: «Почто поверил змеям, коли змеиное у них на уме? Почто вступил в соборище негодяев? Нет другого (такого), никто тя не заменит, много чистых огней светило в (твоей) душе». И спустился с вежи во время плача дозорный, некий кыевский муж, и возгласил: Идет ужо Володимир, блестят шишаки за дальним лесом». Поднял очи Пересвет и узрел: идет войско ко граду. Болярцы же пали на колены, говоря, быццам в раскаянии: «Торопись, князю. Отмсти нам, виноваты, и ступай с дружиною к своим печенезям, ибо настал час». Рече Пересвет, утерев слезы: «Горе непоправимо, и что месть моя, коли станет вопияти о мести вся Русьская вемля?» И затворил вороты, оставшись в Кыеве, ночью же снялся в степ со всею дружиной, боясь уже печенезей, – ждали (они) обещанного серебра, а у Пересвета не было. Уходя из Кыева, подивился Пересвет, еже встало войско Володимира вдали от града и близко от печенезей. И не ведал, се бысть дружина Могуты; боляр-цы же кыевские знали (о том), трепеща от подлого страха. Так иные, встретив Судьбу, посланную боземи, пугаются и робея уходят прочь, не послужив людьским надеям. Ушел Пересвет с дружиной в Тмутаракань. Спросила русь: отчего не сел в Кыеве, узнав об убийстве брата? Рече, удивившись сам себе: «Не ведаю». Не нашлось (у него) другого ответа, понеже николи не думал о первом столе и не возвышал ся до первого князя даже во сне.

Погребен Володарь за Трубежем, место же никто точно ныне не укажет, курган ведь не сыпали, праха в сосуд не заключали, а погребавшие князя вскоре разбрелись и погибли.

Узнав о смерти Володаря, Могута, велми печалясь, восклица: «Прости мя, Володарь, и тревогу мою! Слишком не верил тебе и жив, ты же поверил слишком и нет тебя». И упрашивал печенезей идти на приступ, они же сказали: «Кыевцы обещали нам заплатить долги Володаря». И поворотил Могута от Кыева, глаголаше ко дружине: «Вот засветилась звезда в небе и вот погасла. Але не станем теряти надеи; пока живы, не совратны, будем стояти, не склоним выю, и бози не оставят (нас)».. Володимир, пришед в Кыев и узнав о смерти Володаря, заплатил на радостех печенежским князем, взяв слово, еже пойдут на Тмутаракань с полками Володимира, после чего поймут еще столько же. И пошли с кыевскими воеводами; Русь же