Единственные - Ольга Вечная

Сегодня плановых операций нет, Ветров знакомится с поступившими пациентами, изучает карты, рассказывает, что будем им делать. Дает ценные указания ординаторам, проводит планерки. И все такое прочее, в чем ему совершенно не нужна медсестра.

Мы лишь иногда пересекаемся в коридорах больницы, но он очень занят, да и я не просто так тут разгуливаю.

Жду вторника. Не для того, чтобы законно постоять рядом с ним. Я люблю свою работу, и раз за разом складывать салфетки мне скучно.

Во вторник ночью Ветров не приезжает. Мое первое ночное дежурство за последние две недели, когда его нет.

Вроде бы все как обычно. Скажу даже больше — замаячил наконец шанс отдохнуть. Мои смены коллеги начали тихо ненавидеть, потому что начальство в лице зава вечно торчит где-то поблизости. Илья может нагрянуть в любой момент дня и ночи! Не то чтобы кто-то хотел вести себя излишне расслабленно, но все же без руководства дежурить спокойнее.

И вот его нет. Сбылась мечта коллектива: время свободное — что хочешь, то и делай. Ночь, тишина.

Но как-то пусто сразу. Не слышно его голоса. Когда иду по коридору, не щемит в груди от мысли: что, если случайно встретимся? Вдруг тоже вышел прогуляться? Может, говорит с кем-то из персонала? Или заглянет на чай с другими врачами? Я давно устыдилась того, что в прошлый раз набросилась на него из-за кружки. Это такая мелочь! Он спас Веру, не мешкая ни секунды, а я пожалела посуду.

То и дело выглядываю из окна, ищу глазами знакомую машину на парковке — все тот же «прадик», что у него был раньше, правда, год свежее. Ветров не изменяет своим вкусам.

Он приезжает в половине седьмого утра. Я недавно проснулась, стою с чашкой кофе у окна. Илья выходит из машины, читает что-то в телефоне, потом резко вскидывает глаза и смотрит на меня. Долго смотрит, секунды три. Он еще не зашел на территорию больницы, и мы не начали играть в субординацию.

Потом кивает, и я в ответ делаю приветственный взмах рукой.

Нам надо поговорить о прошлом. Мне кажется, я почти готова к этому, мы ведь так и не расставили окончательные точки. Во время той последней встречи я сказала, что люблю его, он ответил, что ему нужно время, сколько — он и сам не знает. Но много.

Нам нужно встретиться на нейтральной территории и без нервов, слез и обвинений спокойно обсудить прошлое и окончательно отпустить друг друга. Я больше не могу вздрагивать при каждом его появлении. И, как бы там ни было, заслуживаю честности.

Мне следует набраться смелости и сказать ему об этом.

В среду, на первой же операции, пока раскладываю «БДСМ-инструменты», слышу прямой вопрос от зава:

— Чего грустим?

— Вчера с подругами встречалась, до сих пор осадок. Все время об этом думаю, в голове кручу.

— Что случилось? — оживляется анестезиолог. Поболтать о личном — его самое любимое.

— До того как я решила стать медсестрой, я училась на экономе в СФУ. Завела там подруг, иногда мы видимся.

Вот вчера как раз был такой день.

Беру пинцетом салфетку, наношу на нее дезинфицирующее средство.

— Как у них дела? — спрашивает Ветров, нахмурившись над пациентом. — Полин, захвати больше площади. У меня какое-то странное предчувствие.

— Конечно. — Обрабатываю операционное поле по спирали. — У Олеси все нормально, хочет открыть свой фитнес-клуб, копит деньги. Пока не замужем и не собирается. Галка беременна третьим. Мы думали, Влада придет, но она снова не смогла.

— Почему? — спрашивает анестезиолог, будто знает, кто такая Влада.

— Снова лежит в клинике, лечится от наркозависимости. Галка общалась с ее родителями, вроде бы дела у нее не очень. — Поджимаю губы. — Так грустно. Я просто… помню ее до этой всей дряни. Она была классной раньше. Мы вместе часто ходили на вечеринки.

— У нее никогда не было тормозов, — вздыхает Илья. — К сожалению.

— Раньше все это казалось игрой. Мы ни о чем плохом не думали, просто искали способы сбежать от скуки.

— У нас тут уж точно не до скуки, Поля, — вклинивается второй хирург, усмехнувшись.

— Да. Слава богу, что я здесь, а не там, с ней. Не понимаю, почему отец давал мне так много денег и вообще не контролировал их расход. Все готово, Илья Викторович, можете начинать.

— Медицина сама выбрала тебя, Полина, — говорит Илья, приступая к работе. — Она не отпускает нужных ей людей. У тебя не было выбора.

— Был, — упрямо заявляю. — И сейчас он тоже есть. Мне кажется, некоторые люди рождаются со стержнем внутри, а некоторые его лепят сами. Вот я — точно слепила. Раньше я была пустой.

— Пустой ты не была никогда, — перебивает Илья. — Скальпель. И заряди сверло спицей Киршнера. И… чуть внимательнее, Поленька.

Я быстро киваю, переключаясь на работу. Немного краснею из-за «Поленьки», чуть улыбаюсь его досаде от того, что не прочитала его мысли.

Чуть позже мы с Ильей зачем-то переглядываемся, и я понимаю, что личный разговор придется еще немного отложить.

Именно Ветров прекратил наши отношения. Не приехал, а затем развелся. И еще раз все это переворошить, узнать причину. Услышать даже самое простое: «Я тебя разлюбил». Не могу. Не сегодня. Я дважды принимала наркотики, и каждый раз Илья оказывался рядом. Его любовь была намного лучше того, что я чувствовала под кайфом, и я выбирала его снова и снова. Он крепко держал меня в реальности, пока я не создала внутри себя этот у пресловутый стержень и не схватилась за него изо всех сил.

Сейчас меня с места не сдвинешь: у меня четкие ориентиры, я крепко стою на ногах. Но раньше когда я летела