Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

Если мы устраиваем митинги, лекции, имеем орган – тем лучше.

Используем их наилучшим образом, тем паче, масса нам сочувствует, а на большее мы пока и не претендуем.

Но не забывайте день 12 апреля.

Нам нужно быть готовыми к переходу в подполье.

Нужно заранее подготовить квартиры под собрания, нужны подпольная типография, паспорта и все то, без чего мы окажемся вновь разбитыми.

Москва, конечно, не клином сошлась, и разбить нас окончательно трудно, но быть начеку надо, надо.

Не забывайте, товарищи.

Москва и большевики могут выкинуть такой фортель, что разгром в сравнении с ним окажется простым щелчком.

Будем готовы и за работу!

Похоронить нас невозможно, но надо опасность встретить во всеоружии.

По заводам и фабрикам надо наметить лучших и энергичных работников и, как ни страшен это‹т› жупел многим, надо образовать ячейки-кружки.

В глубину – мобилизация для подполья и вширь – пока можно, все исчерпать легальным путем.

Сторонникам же только дневной работы я советую взвесить мои доводы.

Им надо подумать о неуместности соглашательства с большевиками известного толка.

Им, если они революционеры, пора подумать о совместимости их принципов со службою у властей предержащих.

Все нужно использовать.

Цель оправдывает средства.

И дары данайцев можно принять, но так, чтобы неповадно было.

Если обезоружение наших отрядов вызвало усиленное наступление немцев, то уход наших товарищей из большевистских организаций всякого рода, без сомнения, нанесет им новый удар, и об этом мы еще поговорим.

Будем действовать!

ПРИЛОЖЕНИЯ

Заявление в ЦК РКП(Б) и ВЦИК о привлечении к ответственности редакции газеты «Анархия» за клевету[911]

Феликс Дзержинский

6 июня 1918 г.

в № 62 газеты «Анархия» от 18 мая 1918 г. появилась статья под заглавием «Будем готовы!», в которой автор ее, некто «Андрей», между прочим, пишет обо мне: «Он каторжник, отбывал каторгу в Александровском централе.

Но… можно быть на каторге и пользоваться большими, недопустимыми для искреннего революционера привилегиями; это было и с Дзержинским. Он находился на особом счету у администрации. Фактически он содержался на положении „скрывающегося“ и обретался больше всего в одиночке. („Скрывающиеся“ на тюремном языке – это доносчики и провокаторы, нетерпимы в общих камерах.) Он при проверке заключенных ходил сбоку начальства и записывал просьбы и заявления арестантов и позволял иногда подавать свои реплики отрицательного свойства в то время, когда начальство удовлетворяло их. И за эту „законность“ имел свидание с родственниками вне очереди, выписывал кофе, какао и другие деликатесы. Арестанты ненавидели его, и, если бы его встретили, ему бы несдобровать. Чечевичная похлебка не довела бы его до добра. Вот с тех-то пор он имеет зуб на анархистов, и его анархоедство имеет вполне определенную окраску и подкладку».

Конечно, все это вымысел от начала до конца, и я не отвлекал бы вашего внимания, товарищи, от вашей работы, если бы эти нападки имели целью только очернить меня лично.

Я обращаюсь к вам потому, что эти клеветники желают таким путем очернить учреждение, председателем которого я состою, Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и Советскую власть, которая поставила меня на такой ответственный пост. Поэтому я прошу вас, товарищи, возбудить следствие и привлечь к ответственности клеветников.

Закрытие «Анархии»

Известия ВЦИК. 1918. 2 июля. № 135 (399). С. 7

ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, принимая во внимание всю исключительность переживаемого момента в смысле назревания международной революции с одной стороны и усиления русской контрреволюции – с другой, обратила в последнее время особое внимание на контрреволюционную кампанию буржуазной, соглашательской и даже анархической прессы и пришла к выводу о необходимости решительной борьбы с этим явлением.

Контрреволюционная кампания проявлялась как в провокационной информации, направленной на подрыв авторитета Советской власти и вызывающей в населении панику, так и в статьях, основанных на этой информации, полных злостных и клеветнических выпадов против Советской власти.

Особое недоумение вызвало то обстоятельство, что наиболее энергично подобную кампанию вела газ. «АНАРХИЯ».

Исходя из этих соображений, Президиум В. Ч. К. постановил газ. «АНАРХИЯ» закрыть.

ИЮНЬ 1918 Г.

глава № 19

ЭТО НАЧАЛО

Авангардисты входят в Наркомпрос с капиталистической «Декларацией прав художника»

ИНФОПОВОД

Во второй половине июня (но не позднее 21 числа) 1918 г. Малевич был зачислен на работу в Московский отдел ИЗО Наркомпроса и стал членом коллегии отдела, которой руководил Татлин. Туда же 22 июня была зачислена и Розанова. Вскоре к ним присоединились Родченко, Степанова, Удальцова. Ган стал руководителем секции массовых представлений и зрелищ театрального отдела Наркомпроса. Через некоторое время все эти художники также стали ведущими или соведущими мастерских 1-х и 2-х ГСХМ (списки потенциальных преподавателей составлял Георгий Щетинин, лидер анархистского Союза учащихся искусству).

Вхождение анархистов в Наркомпрос сопровождала «Декларация прав художника», составленная Малевичем. Нет, она не имела «яркого анархистского характера». Но она была дерзкой, а в некоторых определениях – сильно озадачивающей. От анархизма в ней осталось только право художника самому решать, ходить ему на войну или нет. В остальном декларация описывала условия экономического взаимодействия государства с художниками (не только с Малевичем, но и со всеми остальными) как взаимоотношения капиталистические. Само Советское государство по его состоянию на текущий момент многократно и подчеркнуто определялось в декларации как капиталистическое. Это не расходилось с определением политэкономического типа государственности, которое использовал в то время и Пролеткульт, полагая, что социалистическое государство – это дело будущего.

Но Малевич в этом направлении шел дальше. Он и в Совнаркоме видел буржуазный орган, намерившийся эксплуатировать людей. По своей меркантильности «Декларация прав художника» была схожа с документами о мире, которые подписывают враждующие государства. Ни слова о любви и дружбе, речь исключительно о ресурсах. Так или иначе, в этом документе Малевич предстает как чистый real politician, безо всякого налета какой бы то ни было утопичности.

Отметим, что политику группы авангардистов, входящих в Наркомпрос (как и политику этой группы по расколу СОЖИВ), информационно сопровождал Рогдай, т. е. Алексей Ган. При этом сам Ган в Наркомпрос в этот период принят не был. Он пошел служить в Красную армию, где руководил культурно-просветительной комиссией Московского военного округа.

Неизвестно, утвердила ли коллегия эту декларацию. Но дальнейшая практика госзакупок художественных произведений проводилась в соответствии с указанным Малевичем и Ганом принципом: художники продавали государству не «труд», как им настойчиво до этого предлагалось, а «товар». По уровню перспектив «закабаления» это были земля и небо. Тут даже может возникнуть подозрение, что авторы декларации штудировали Маркса.

Кроме того, Казимир Малевич, Владимир Татлин и скульптор Борис Королёв составили в отделе ИЗО музейную комиссию, которая была наделена полномочиями совершать отбор произведений других художников для госзакупок и дальнейшего распространения по сети музеев современного искусства, которую предстояло выстроить Наркомпросу.

Таким образом, Малевичу представилась возможность воплотить в жизнь идею, которую давно вынашивали он сам и его соратники (Родченко, Ган, Щетинин), – идею о создании «музея-вуза-мастерской» современного искусства с представительствами по всей стране. Советская сеть Музеев живописной культуры и Государственных свободных художественных мастерских – уникальное явление в истории мирового искусства – показала свою удивительную жизнеспособность.

ТЕКСТЫ

Рогдай ‹и Малевич›

‹ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ХУДОЖНИКА›[912]

В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ

Анархия. 1918. 23 июня. № 92. С. 4

В заседании художественной коллегии 21 июня обсуждался вопрос главным образом о создании «современного музея».

Относительно помещения говорилось о дворце Нескучного сада[913] и Музее изящных искусств, но вопрос пока остался нерешенным.

При обсуждении общей организации и реорганизации музеев вообще, после продолжительного обмена мнениями решено выделить особую музейную комиссию, в которую избраны члены коллегии при Нар. Ком. Прос. от художественного изобразительного отдела, художники К. Малевич и Вл. Татлин и скульптор Б. Королёв.

Художнику Малевичу было предложено написать декларацию прав художника.

Вот что К. Малевич написал:

ЖИЗНЬ ХУДОЖНИКА

1) ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПРИНАДЛЕЖАТ ЕМУ КАК НЕОТЪЕМЛЕМАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, НИКТО И НИКАКИЕ ЗАКОНЫ, ДАЖЕ В ТО ВРЕМЯ, КОГДА УГРОЖАЕТ СМЕРТЬ ГОСУДАРСТВУ, ОТЕЧЕСТВУ, НАЦИОНАЛЬНОСТИ, НЕ ДОЛЖНЫ ИМЕТЬ НАСИЛИЯ НАД ЖИЗНЬЮ, А ТАКЖЕ УПРАВЛЯТЬ ИМ БЕЗ ОСОБОГО НА ТО ЕГО